Евгений Константинов - Хобби Сереги Костикова

– То есть… слепить для вас? – Серега бросил взгляд на Клюева.

– Ну, конечно, – посчитал нужным вмешаться капитан. – Пойми, Шуба, тебя не начальник районного УВД просит, а глубокоуважаемый мною и всеми, кто его знает человек…

– О чем разговор! Обязательно слеплю, Владимир Иванович, – у Сереги отлегло от сердца, но только на миг. Он вдруг подумал, что полковник попросит слепить что-нибудь «хулиганское», о чем ему рассказал Борисыч. И как он тогда объяснит, куда делись те же «Застолье» и «Лыжная прогулочка»?

– Вы скажите – что именно слепить и к какому сроку?

– В том-то и дело, что времени совсем впритык! – в сердцах хлопнул ладонью по столу Заводнов и, спохватившись, испуганно посмотрел на задрожавшее «Рыбацкое счастье».

– Знать бы раньше о твоем таланте. У моего друга и начальника, товарища генерала… фамилию тебе знать необязательно… как раз в это воскресенье день рождения. Отмечать на охоте будем в Тверской области, куда планировали накануне, в субботу всей компанией выехать. А сегодня уже вторник. Успеешь ты до субботы свой талант проявить, а, скульптор Шуба?

– Смотря, какая композиция, сколько фигурок, какой антураж… – Серега вопросительно посмотрел на Борисыча. – Вообще-то леплю я быстро.

– Что верно, то верно, – подтвердил тот. – Он вас, Владимир Иванович буквально за два дня слепил.

– Так я-то один, а здесь три человека должны быть, да желательно еще и со всякими прибамбасами, как выразился наш скульптор, – с соответствующим ситуации антуражем…

– Детали антуража иногда труднее всего даются, – со всей серьезностью сказал Серега. – Помню, мне была необходима лиса, которая у уснувшего рыболова рыбу тырила. Так я эту рыжую дольше, чем всю остальную композицию лепил. Голая баба гораздо быстрей получается.

– Как раз в этом-то все и дело… – подполковник едва вновь не стукнул по столу, но вовремя удержался.

– Так что именно слепить-то надо?

– Ты картину великого русского художника Василия Григорьевича Перова «Охотники на привале» помнишь? Которую он в одна тысяча восемьсот семьдесят первом году написал, в период своего позднего творчества! – неожиданно даже для Клюева блеснул эрудицией подполковник.

– Конечно, помню. У него еще и картина «Рыболов» есть. Кстати, написанная в том же самом году, – не остался в долгу Серега. – И я, между прочим, одну свою композицию именно с этой картины слепил. Охотников на привале тоже собирался слепить, но пока руки, то есть, пальцы не дошли.

– Хорошо бы сейчас дошли, а, скульптор Шуба! – глаза Заводнова загорелись. – Как раз три охотника на привале и нужны. Только с другими мордами, ну и в одежде посовременней. Главное – непременно до субботы успеть.

– Если рогом упрусь, успею.

– Упрись, Шуба, упрись. А я тебе по гроб жизни обязан буду. Материал, пластилин, то есть, у тебя есть? Хватит?

– У меня все есть. Кроме физиономий действующих лиц.

– Одна из этих физиономий – моя. Вторая – моего друга, товарища генерала, третья – еще одного друга, он… ну, это не важно. Мы вместе сто лет на охоту выезжаем. Их фотки тебе завтра домой капитан наш, Юрий Борисович привезет. А ты до этого можешь с антуража начать, ведь так?

– Хорошая мысль…

– Ну, Шуба, ты даешь! – встретил Сергея Костикова у входа в здание банка водитель суточной машины Фуфел. – Ну, ты и ловкач, Шуба, кто бы мог подумать! И главное – все по чернявеньким, по чернявеньким, и главное – одна краше другой…

– Ты о чем? – нахмурился Серега.

– Голову на девяносто градусов влево поверни…

Предугадав, кого увидит, Серега посмотрел в указанном направлении. И, убедившись, что не ошибся, собрался войти в здание банка, но наткнулся на укоризненный взгляд водителя:

– Она почти час тебя дожидается…

– Тебе-то что? – Серега уже собрался обойти Фуфела – как-никак, скоро на маршрут выезжать, но остановился, услышав едва ли не молящее:

– Сережа, подожди!

Вика – и куда только подевалась ее вчерашняя надменность – бежала к нему, не глядя под ноги, вот-вот споткнется и упадет в лужицу. У нее и в самом деле подвернулась нога, хотя, возможно, она умело притворилась, тем не менее, чтобы не позволить девушке упасть, Серега был вынужден поддержать ее и даже обнять.

– Ну, и ловкач ты, Шуба! – одобрительно прокомментировал где-то сбоку Фуфел. На что Серега сначала показал ему кулак, потом отмахнулся – мол, проваливай. Сам же, поддерживая Вику за локоть, отвел в сторонку, где на асфальте не было луж и, отпустив, довольно грубо спросил:

– Чего тебе, любвионистка?

– Запомнил слово, да?

– Чего тебе?!

– Сережа… – Вика вдруг всхлипнула и просяще посмотрела ему в глаза. – Мне поговорить с тобой надо…

Она была все в тех же полусапожках и короткой шубке, с той же сумочкой через плечо, что на их первом и единственном свидании. Он же выглядел как… как типичный инкассатор, которому через несколько минут выезжать на вечерний маршрут. Они стояли неподалеку от здания банка, на виду у Фуфела и выходивших на улицу инкассаторов и водителей. Серега краем уха улавливал, высказывания коллег, но ему было плевать на подколы и прочее…

– Ты как здесь очутилась?

– Мы… то есть, я приехала к твоему дому в Коньково и увидела, как тебя в милицию забрали. Мы… то есть я поехала…

– Ты была с Артуром, – уточнил Серега.

– Да… – Вика вновь всхлипнула.

– Костиков, на маршрут собираешься? – закричал кто-то, кажется, Боярин. Серега, не оборачиваясь, махнул рукой – мол, сейчас, дайте шесть секунд.

– Мы за тобой поехали до отделения… Мне обязательно поговорить с тобой надо было… Мы ждали…

– Ты – с Артуром?

– Да… А ты из отделения милиции выскочил – и в машину, а потом – в метро, а я не успела тебя догнать…

– Вместе с Артуром…

– Костиков! Вооружаться!!! – трудно было не узнать писклявый голос заместителя начальника Вячеслава Лисавина.

– Бегу! – обернувшись, крикнул Серега. – Извини, любвионистка, мне на маршрут пора.

– Сережа! – крепко ухватила его за рукав Вика. – Скажи мне, пожалуйста, Сережа… Ты меня заколдовал?

– Чего?

– Признайся, Сережа. Заколдовал, да?

– На маршрут. Пора. Мне.

К немалой досаде Боярина, один из двух постоянных водителей Хорошевского маршрута Краснов на работу не вышел – заболел. Кататься с Красновым было весело, кроме того тот еще и бутылку проспорил, которую теперь поставит в лучшем случае в четверг. Еще больше загрустил Боярин, узнав, что с ними опять поедет Бугор. Вечно чем-то недовольного водителя не любил не только Боярин, наверное, поэтому, какого-то конкретного вечернего маршрута за Бугром закреплено не было, его оставляли в резерве, чтобы при необходимости «заткнуть дырку».