Мой учитель Лис. Книги 1-4 - Андрей Олегович Белянин
— Та тю на тебя, братка, — насмешливо фыркнул Лис, засучивая рукава. — Жди здесь, мы с Майклом управимся.
— Дак по ходу шумни там, ежели чего.
— Ежели что, я так те шумну, что в Ростове-на-Дону слышно будет!
Фрэнсис гикнул, спустил пары и остался при своём кебе, в то время как мы с наставником перешли в пеший режим слежения за объектом. Который, к слову сказать, без малейших сомнений направился в какой-то грязный ирландский паб со странным названием из одной буквы «Н».
— Полное название «Хэратс», — пробормотал лис, засучивая рукава и ослабляя узел галстука. — Это известный пивной притон всякого пьяного отребья. Его даже держат не ирландцы, а итальянские выходцы с наших заокеанских колоний. Если где и есть общество международного бандитизма, то вот это оно.
— Может быть, тогда не стоит соваться туда без полиции?
— Полиция тоже считает, что ей не стоит соваться в такие заведения без армии, артиллерийской поддержки и роты королевских гвардейцев.
— Русских медведей, — понял я.
Мой учитель одобрительно кивнул и направился прямо к двери.
— Но, сэр…
— Веди себя по ситуации, мой мальчик. А мне надо поговорить с людьми.
Пресвятой электрод Аквинский, чем-нибудь другим, менее опасным для жизни, мы не можем заниматься?! В пожарные пойти, например, или санитарами в сумасшедший дом, всё не так страшно.
Итак, несмотря на гостеприимную вывеску, паб оказался весьма грязным заведением, полутёмным, без официантов, с дюжиной крайне неприятных типов, сидящих за колченогими столиками.
— Вечер в хату! — хрипло раздалось за моей спиной.
Я обернулся и ахнул. Лис вывернул плащ наизнанку, мазнул ваксой с туфель по усам, сбил на нос кожаный цилиндр и совершенно перестал быть похожим на моего элегантного учителя. Он сутулился, прихрамывал и говорил на каком-то маловразумительном жаргоне, который тем не менее весьма пришёлся к месту.
— Никому не западло, джентльмены, если старый настройщик роялей тут опрокинет парочку мутных?
Бармен, могучий американский гризли из «близких к природе», одобрительно цыкнул зубом. Месье Ренар (если это действительно был он) хлопнул полукроной о стойку. Взамен ему поставили низкий стакан с обгрызенными краями, в котором на два пальца плескалось что-то коричневое. Лис понюхал и разулыбался:
— Палёный кукурузный виски с ароматом горелой резины и овечьей шерсти? Всё как я люблю!
Мне не оставалось ничего, кроме как встать рядом и не совершать никаких телодвижений. Потому что если мой учитель как-то сразу пришёлся ко двору, то на меня двое-трое завсегдатаев смотрели, как голодные бульдоги на пончик с сахарной пудрой. И уж поверьте, почему-то это ни капли не радовало.
— Хочу толкнуть паренька, — неожиданно обратился к медведю Лис. — Но не абы как, а за монету. И, дьявол меня раздери, не одну!
— Не моя тема! — кратко откликнулся бармен и мотнул мохнатой головой в сторону зала. — Но тут такие есть.
— У тех, что сейчас есть, и фунт в кармане не ночевал. Глянь-кась, какой птенчик? Сущий ангел Господень, в церкви пел, голосок как у евнуха! — Лис выложил на стойку крону и отвернулся.
Гризли накрыл монету тряпкой и, продолжая вытирать стойку, нехотя бросил:
— Жди, испанец выйдет от шефа, с ним и договаривайся, он живым мясом торгует.
Месье Ренар так же молча выложил и вторую монету. Она так же, как и предыдущая, исчезла под тряпкой. Я только поражался удивительной способности моего рыжего наставника находить общий язык с кем угодно. Ведь после пары минут разговора практически каждый принимал его за своего в доску. Как только он этого добивался, как знал все акценты, наречия, жаргоны, жесты и профессиональный сленг, ума не приложу…
Мы сели за самый дальний столик. Должен признать, что Лис даже не лизнул то пойло, что ему здесь подали. Изобразив глоток, он гениальным образом оставлял уровень алкоголя в стакане на том же уровне. Я попытался хотя бы принюхаться к аромату, но учитель тут же дал мне по рукам.
— И думать не смей! Это не виски, а смесь неочищенного самогона с гуашевым красителем плюс жжёный сахар, камедь и ацетон. Такое пьют лишь те, кто хочет ослепнуть. Учись изображать поглощение алкоголя, не пригубив и капли, это практически театральная наука. Но ты не поверишь, сколько раз она спасала мне жизнь.
— Сэр, — шёпотом откликнулся я, — к дьяволу в уши сейчас все ваши поучения. Скажите честно, что с нами будет, если этот Хулио, чтоб его, Педро, не приведи господи, Гомес узнает вас?
— Даже ты не сразу меня узнал, — с обидой пробурчал он. — Ну и всё, и молчи!
— И молчу….
Буквально через две-три минуты из какой-то боковой двери выскользнул наш испанец. Его удержал бармен, неспешным кивком указывая на нужный столик. Сеньор Хулио явно спешил, но всё равно не удержался и подошёл к нам. Его слова были громкими и явно рассчитанными на более широкую аудиторию:
— Да я же тебя знаю! Ты ищейка из Скотленд-Ярда. Припёрся и сюда вынюхивать?! А ну, парни, проучим-ка эту наглую морду…
Дальнейшее описание произошедшего скорее подходило бы к эпической саге о Кухулине[2]. Образно выражаясь, треск щитов, лязг мечей, свист стрел и прощальные стоны легендарно умирающих героев переполнили помещение. Ломались столы, билась посуда, туда-сюда летали тяжёлые табуреты, чёрное пиво лилось рекой, и отнюдь не в переносном смысле. Кто-то своей головой сломал кран у бочки с «Гиннессом», и оно с пеной хлюпало под ногами.
— Бей лисицу! Гаси легавого! Режь фараона рыжего! — вопили все вокруг, а я впервые увидел, как дерётся мой учитель. Без особых изысков, не танцуя, не строя из себя ничего такого, молча, даже, наверное, как-то буднично и скучно.
Это была какая-то размытая тень, то появляющаяся, то исчезающая, волшебным образом избегающая любого контакта как с нападающими, так и с любым пролетающим предметом разной тяжести. Я даже не уверен, что он хоть кого-нибудь ударил, по-моему, месье Ренар вполне удовлетворился тем, как его противники лупят друг дружку. Внезапно кто-то прорвался к двери, в глаза ударила резкая вспышка света, а испанец на четвереньках, словно блудный кот, выскочил наружу.
— Я за ним, сэр!
Мне удалось кубарем пронестись между ног дерущихся и грязным и мокрым кошаком выкатиться следом, чтобы…
— Упс, — выдавил я. — Он мой!
Беглый испанец лежал на тротуаре, раскинув руки крестом, на лбу у несчастного краснел чёткий отпечаток лошадиного копыта. Сам Фрэнсис стоял рядом, сбив шапку на брови, невзначай обмахивая жертву хвостом и делая вид, что уж он-то здесь абсолютно ни при чём.
И только-только я успел отряхнуться и встать на ноги, как к нам присоединился мой преобразившийся учитель. Спокойный, элегантный,
