Клятва (СИ) - Костылева Мария
Грапар говорил так виновато, что Элья почти прониклась, и потому чуть-чуть успокоилась.
— Зачем ты мне всё это сейчас-то выкладываешь? — спросила она хмуро.
— Я не хочу больше иметь от тебя секретов. Я ужасно обошёлся с тобой, и я раскаиваюсь в этом. Теперь всё будет по-другому. Я закончу здесь свои дела и увезу тебя в Илану. Мы поженимся…
Грапар явно волновался. Он то и дело оглядывался — не как заговорщик, а как человек, привыкший ежесекундно маскировать свою осторожность. Голос изменял ему, периодически срываясь. И когда Элья изредка смотрела на Грапара, в ответном взгляде проскальзывала такая мольба, что сердце начинало щемить по-настоящему. От этого чувства та часть Эльиной души, которая продолжала ненавидеть Грапара и жаждать его смерти, словно спряталась куда-то.
Элья внезапно поняла, что способна простить этого человека. Не прямо сейчас, наверное — но в принципе…
Ах, если бы она согласилась! Как бы всё стало просто! Это здесь Элья — приживалка без гроша в кармане, преследуемая законом. А если она станет женой иланского подданного, у неё будет своё место в этом мире. Свой дом. Муж. Дети. Какая замечательная картина! Ещё пару месяцев назад она, вчерашняя служанка Подземного Дворца, и мечтать о подобном не смела…
Ему даже можно было бы довериться и рассказать о клятве. Он бы пошёл ради неё против Макоры. Теперь — точно пошёл бы…
Элья прерывисто вздохнула.
— На ком ты собираешься жениться, Грапар?
Она так тихо задала свой вопрос, что он не расслышал. Пришлось повторять. Зато ответ прозвучал незамедлительно и с подкупающей уверенностью:
— На женщине, которую люблю.
Элья покачала головой:
— Ты любил другую женщину. Ту, у которой не было шрамов на спине.
— Мне плевать на них! Неужели ты думаешь, что подобная мелочь может иметь для меня какое-то значение?
Мелочь… Элья горько усмехнулась.
— Но это не просто шрамы, — сказала она. — Ты представить себе не можешь… и мне тебе не объяснить. Ни один человек не стал бы сносить те унижения, которым подвергаются низшие служанки. Но проблема в том, что когда твоей спины касается хлыст Тарраганы, ты согласен больше не быть человеком. И ты перестаёшь им быть. И я тоже перестала. Эта часть, отринувшая свою человеческую природу, по-прежнему во мне. Оно, возможно, никуда не денется. До конца моей жизни.
Грапар взял её за плечи, развернул лицом к себе и посмотрел пристально:
— Это всего лишь часть.
Опять эти руки, опять это тепло… А в глазах — свет… Свет, способный изгнать тьму белоборской трясины… Возможно, насовсем…
«…Дня не пройдёт, как она кинется ему в ноги… — вспомнились ей вдруг слова Саррета. — Никакие чары не спасут…»
Герек поручился за неё. Саррет, то есть, Лэрге, ей помогает — в ущерб заданию и самому себе. Ему ведь вообще не сдалось это зеркало.
Как было бы удобно простить Грапара — или хотя бы сделать вид, что простила — и уехать вместе с ним. Как было бы удобно всё ему рассказать, переложить свои проблемы на его плечи — и знать, что эти проблемы будут решены. Она уже давно пришла к мысли, что надо заботиться, в первую очередь, о себе, и эта была замечательная и правильная мысль. Но…
Элья зажмурилась.
«Я больше никогда никого не предам».
— Я пока не могу тебе сказать. Мне сейчас сложно находиться рядом с тобой. Но, может быть, это временно… я не знаю. В общем, давай вернёмся к этому разговору позже, ладно?..
***
Элья с нетерпением ждала одиннадцати часов вечера. Саррет обладал способностью одним своим присутствием разгонять все сомнения, заставлял почувствовать твёрдую почву под ногами. А ей это было просто необходимо, и как можно скорее.
Однако её желание встретить Саррета сбылось раньше, чем было запланировано. Когда день начал медленно клониться к закату, Грапар повёл Элью прогуляться по городу, пообещав, что речи о замужестве больше заводить не будет — по крайней мере, пока. Разговаривать, впрочем, больше было особо не о чем, поэтому в беседе то и дело наступали неловкие паузы, которые становились всё длиннее и длиннее. Наконец, их обоих от мучений избавил некий «информатор». Элья, правда, ничего не заметила, но Грапар увидел одному ему известный условный знак, сказал, что его зовёт этот самый «информатор» и, извинившись, скрылся в уличной толпе. Элья даже возмутиться не успела. Причём ни вслух, ни мысленно, потому что в следующее же мгновенье обнаружила Лэрге у распахнутой двери какого-то сарайчика, и стало не до возмущений.
Граф, поймав её взгляд, кивком указал на сарайчик: заходите, мол. И тут же, подавая пример, нырнул внутрь.
— Что случилось? — зашептала встревоженная Элья, закрыв за собой дверь. — Здесь Грапар, он пошёл встретиться с каким-то информатором.
— Я знаю. Это, на самом деле, мой информатор. Он задержит его минут на пятнадцать. Планы изменились, вечером я прийти не смогу, а мне нужно передать вам это.
Лэрге достал из внутреннего кармана своего камзола — на сей раз, светло-коричневого — два маленьких кожаных чехла.
— Будьте с ними очень осторожны. Внутри чехлов — склянки, в которых содержится зелье — прозрачная жидкость, способная проделать на месте замка в тайник Макоры большую дыру, несмотря на заклинания. Но такую же дыру она может проделать и в человеке, так что советую очень аккуратно отвинчивать крышку. По идее, должно хватить одного пузырька, второй — так, на всякий случай.
— Спасибо…
Элья осторожно положила чехлы в сумочку. Ощущение было такое, будто она прячет какую-то взрывчатку, вроде той, что делала Жерра.
И только застегнув сумку на пуговицу, девушка огляделась.
В сарайчике был склад мебели, по виду — весьма недешёвой. Элья обратила внимание на золочённые изогнутые ножки дивана, которые отбрасывали змееподобные тени на выраставший под большим окном светлый прямоугольник. Само окно было застеклённым — что удивительно для подобного помещения. Стулья, кресла, стол…
— Эта мебель раньше стояла в Сакта-Кей, — сказал Лэрге, заметив, что Элья осматривается. — Я отвечал за то, чтобы её поменяли на новую, а старую переправили сюда — государь, понимаете ли, не любит вспоминать о тех временах, когда он был заключённым…
— Вы знаете, почему он здесь? — прошептала Элья.
Лэрге покачал головой. Вид у него был на редкость обеспокоенный.
— Вчера после бала, когда Панго собрал нас, он отдельно поблагодарил меня за то, что я писал письма своим друзьям, другим шемейским дворянам, чтобы те позаботились о его свободе. По его словам, то, что он оказался здесь, отчасти их заслуга… Но этого не может быть. Одному из них я обязан тем, что до сих пор не раскрыт — это он учил меня быть шемейским дворянином. И вообще он очень помогает Дому Полиции. А двое других — шапочные знакомые Лэрге Саввея, которые не имеют никакого отношения вообще ни к чему, что здесь происходит. К тому же один из них в отъезде и не должен был получить письмо… Так что я не знаю, что происходит. Завтра я поеду в Тангроль, загляну к Гроку, пусть пошлёт запрос.
Элья не сразу вспомнила, что под именем Грока скрывается Герек. Наверное, Лэрге из осторожности даже мысленно не произносит настоящего имени своего друга — так же, как она сама мысленно не произносит его имени.
Внезапно скрипнула дверь, и кто-то вошёл в сарайчик.
— Саррет?.. — испуганно произнёс женский голос.
Дверь закрылась всего через мгновенье, однако этого мгновения хватило на то, чтобы Саррет выхватил револьвер и, взведя курок, направил его на фигурку, замершую у двери. Золотой закатный свет проникал сквозь доски, из которых был сделан сарайчик, и падал на вошедшую неровно, полосками, поэтому узнать её было сложно — однако Элья, которая накануне рассматривала эту девушку довольно внимательно, всё-таки её узнала. Невысокий рост, смуглое лицо, тёмно-каштановые вьющиеся волосы, которые на балу были убраны в замысловатую причёску, а сейчас красиво рассыпались по плечам… Именно с ней танцевал Лэрге.
