Джон Браннер - Квадраты шахматного города

– Вы не сомневаетесь, что катастрофа неизбежна, – сказал я. – А что же делают ваши друзья – братья Мендоса, чтобы предотвратить ее? Ничего. Похоже, они содействуют ее приближению. В воскресенье вечером я случайно наблюдал поножовщину, поводом для которой послужили нападки «Тьемпо» на доктора Руиса. К счастью, это пока не привело к более серьезным последствиям.

– Только потому, что дело провалилось, сеньор Хаклют. Только потому, что исчез сеньор Браун. Я считаю, что Фелипе напрасно настаивал на публикации этого материала; но, как я вам уже говорила, я не могу влиять на политику «Тьемпо». Я лишь считаю оправданным и необходимым ведение в Сьюдад-де-Вадосе какой-то контрпропаганды.

– Хорошо, допустим, что оппозиции нужна своя пресса. Согласен. Однако хотелось бы знать, должна ли она быть клеветнической?

– При нынешних условиях она должна быть настолько резкой, насколько допускает закон. Молоко и вода, сеньор, не могут заменить читателям более крепкие напитки. Что касается доктора Руиса, то, полагаю, со временем он все поймет. Я довольна, что Фелипе отказался от своего намерения, иначе сейчас на площадях были бы баррикады, а вас, чего доброго, пырнули бы ножом.

Она посмотрела на шахматную доску.

– Поверьте мне, сеньор Хаклют, я понимаю вас. Наши проблемы не очень волнуют вас, но тем не менее они существуют. И мы, обитатели Вадоса, не можем отказаться от борьбы за свои интересы лишь потому, что на нашем пути оказался иностранец, к которому мы не питаем неприязни. Разве это несправедливо?

Я поднял руки вверх.

– Сеньора, ваша логика безупречна. Однако я не могу оставаться равнодушным, когда со мной так обращаются. И еще один вопрос. Вы случайно не знакомы с человеком по имени Хосе Дальбан?

Зрачки ее несколько расширились. Она кивнула.

– Тогда при случае передайте ему от моего имени, что, если он еще хоть раз допустит выпад против меня, ему не поздоровится.

– Объясните подробнее.

– Он поймет, что я имею в виду. Он уже дважды пытался запугать меня. В третий раз это не пройдет. Откровенно говоря, у меня есть сведения, что вы, сеньора Посадор, вместе с Дальбаном организовали в прессе атаки против меня. Я могу поверить вам, но не Дальбану, если даже он поклянется на распятии.

Ее голос прозвучал очень спокойно, когда она сказала:

– Я передам ему. Если его увижу. Вы должны понять, сеньор Хаклют, что и здесь вами руководит предубеждение. Мне представляется, что вы мыслите категориями обычных политических партий; вы ищете аналогий с правительствами других стран. Здесь есть президент, конгресс, правительство, члены которого, как и в Соединенных Штатах, например, назначаются президентом, но гражданская и народная партии имеются только в Сьюдад-де-Вадосе. Это вам, должно быть, известно. Но вы, видимо, не потрудились узнать, что в Пуэрто-Хоакине проживают вдвое больше людей, чем здесь, а в двух других крупнейших городах, Куатровьентосе и Астория-Негре, в общей сложности столько же жителей, сколько и в столице. Кроме того, не забывайте, что это еще не вся страна. Мы как раз выступаем против изоляции Вадоса, против того, чтобы город становился привилегированным государством в государстве. Сколько времени вы уже здесь? Наверное, три недели? Мы ведем борьбу уже более десяти лет, и она стала смыслом всей нашей жизни.

– Похоже, – она коснулась своими длинными пальцами шахматных фигур, – что борьба эта может даже заменить нам шахматы в качестве общенационального увлечения.

Я промолчал.

– Полагаю, было бы уместно, – сказала она после небольшой паузы, не отрывая глаз от шахматной доски, – в знак нашей дружеской неприязни сыграть партию.

Последние слова она произнесла с явным вызовом.

Помедлив, я кивнул в знак согласия. Она улыбнулась, ловко зажала в руках черную и белую пешки и предложила мне сделать выбор. Я выбрал правую, она оказалась белой.

– Ваш ход, – сказала она и наконец зажгла сигарету, которую долго держала в руке.

«Да, – подумал я, – сейчас она вытрет о меня ноги». Я никогда серьезно не играл в шахматы, а в этой стране, охваченной шахматной лихорадкой, каждый школьник в два счета справится с любой комбинацией, которую я ему предложу. И все же я рискнул и пошел королевской пешкой, затем тоже закурил.

Она приняла королевский гамбит, что меня порядком удивило, но я продолжал разыгрывать комбинацию, пытаясь припомнить следующие ходы. Очень скоро я убедился, что черные играют нетривиально и продолжают блестяще развертывать главные фигуры. После восьмого хода я откинулся в кресле, задумавшись.

– Кажется, я свалял дурака, – признался я. – Насколько я понимаю, мне где-то здесь уготована расправа.

Сеньора Посадор кивнула, не улыбнувшись.

– Сожалею, что вы поставили себя в такое положение. Моя комбинация была разыграна в прошлом месяце против нашего чемпиона Пабло Гарсиа на турнире стран Карибского региона. К слову, я вчера обсуждала с ним эту партию и подумала, что стоит попробовать ее еще раз.

– Да, но Гарсиа – большой мастер, – ответил я. – Вероятно, эту партию он проиграл.

– Отнюдь, – спокойно произнесла сеньора Посадор. – Он выиграл на двадцать седьмом ходу.

Я посмотрел на доску, у меня был выбор – либо потерять королеву, либо вернуть ее в исходную позицию; так или иначе я отставал на ход и через несколько ходов был обречен на потерю фигур.

– Извините, – проговорил я. – Я не очень-то хороший игрок. Если вы позволите…

– Я бы рекомендовала пойти вот так. Вы понимаете, конечно, почему. Далее так, потом так, так, так. Затем берете пешку, и положение меняется, не правда ли?

– Именно так сыграл Гарсиа? – предположил я, изучая новую позицию.

– Нет. Он уже потом решил, что следовало так сыграть. Такая комбинация ведет к проигрышу черных примерно на пятнадцатом ходу. Гарсиа говорит, что он ленив. Он играет длинные партии лишь в тех случаях, когда это неизбежно.

– Да, та партия, которую играли во время приема в его честь, была довольно длинной, – заметил я. – Мне кажется, было сделано около девяноста ходов.

– Его противник оказался упрямым и отклонил ничью. Что вы, сеньор, предпочитаете, продолжить или начать новую партию?

– Позвольте мне попробовать еще раз, – сказал я. – Я не играл несколько месяцев, да и вообще я играю слабо. Тем не менее рискну еще раз…

Мы начали новую партию; на сей раз мне удалось продержаться подольше; где-то на сорок пятом ходу я обнаружил, что моя королева попала в элегантную западню, и сдался, чтобы избежать полного разгрома.

– Уже лучше, – хладнокровно заметила сеньора Посадор. – Если вы позволите, сеньор Хаклют, я дала бы вам один совет…

– Буду признателен.