Питер Чейни - Воздастся каждому

Итак, «Танцор», я полагаю, вы хотите знать, почему я действовал именно таким образом и почему готов использовать свой шанс (и очень скоро), если все пойдет так, как я ожидаю.

Согласен, я не раз нарушил закон, причем в весьма экстравагантной манере (вспомните нашу беседу о фальшивых алиби!). Как я полагаю, мне можно предъявить немало обвинений.

Ладно, это просто старая история в стиле «шерше ля фам». Я знал множество женщин, но никогда не встречал такой, как Цинтия Мероултон. Однажды я сказал ей, что ради неё спущусь саму преисподнюю. И самое смешное в том, что она мне не поверила! Вот женщины!

Я не особенно обращал на себя внимание, считая, что на это нет времени, ни желания. Но дело Мероултонов позволило понять, что я по горло сыт такими играми. Последний клерк, встретив женщину своей мечты, может по крайней мере грезить о ней наяву. Но при моей профессии нельзя себе позволить даже этого. Только вообразите себе человека вроде Слима Кэллагена, который морочит себе голову призрачным шансом в отношении такой девушки, как Цинтия Мероултон.

Ну хорошо, покончим с личными делами. Чтобы вы как следует собрались и тщательно обдумали мое письмо, поясню, что я планирую сделать и чего хотел бы от вас…"

Грингол читал ещё некоторое время, затем поспешно затолкал бумаги в ящик стола. Филдс, наблюдавший за ним, встал.

— Позвони вниз, чтобы приготовили патрульную машину, — бросил Грингол. — Мы едем в офис Кэллагена на Ченсери Лейн… и нужно поторапливаться.

Он схватил шляпу и, выбегая, взглянул на часы.

Было 3.10.

14. ДА БУДЕТ СУД ПРАВЕДНЫМ И НЕПРЕКЛОННЫМ

В 2.45 Кэллаген, хрипло кашляя, карабкался по лестнице в свой офис. Он, как обычно, уговаривал себя урезать количество сигарет, выкуриваемых за день. Почти сразу за этой мыслью, возникла другая — что сократит он или нет, значения не имеет.

Эта идея, казалось, его позабавила.

В приемной он включил свет и закрыл за собой дверь. Затем прошел в кабинет, повесил шляпу и пальто, зажег настольную лампу и буквально рухнул на стул.

Некоторое время он оставался в этом положении, что-то обдумывая. Потом открыл ящик стола, вытащил продолговатый конверт, прошел в приемную, огляделся и случайно обнаружил забытый Фредом Мейзиным номер «Ивнинг Ньюс». Кэллаген разорвал две первые страницы, тщательно свернул их, сунул в конверт и написал на нем: «Последняя воля и завещание Августа Мероултона». Причем писал неразборчивыми каракулями, стараясь, чтобы те по возможности походили на почерк покойного.

Запечатав конверт, он сунул его в верхний ящик стола. Открыл ключом нижний ящик, вытащил «люгер», долго с сожалением его рассматривал, потом с насмешливой безнадежностью сунул обратно и запер ящик. Встал, подошел к стенному шкафу, вытащил тяжелую деревянную коробку, отнес к себе на стол, повертел в руках и сел.

Проверил, сколько ещё осталось сигарет в пачке «плейерс». Только три. После секундного раздумья закурил одну, а остальные разложил на столе.

Наконец пристроил настольную лампу поудобнее и взялся за письмо Цинтии Мероултон. Закончив, внимательно перечитал с начало до конца, застенчиво и неопределенно усмехнулся, порвал на мелкие клочки и отправил в мусорную корзину.

Во входную дверь постучали.

Кэллаген вышел и открыл.

Под дверью топтался Вилли Мероултон. Он улыбнулся, увидев Кэллагена и вынул изо рта трубку. Похоже, Вилли нервничал.

— Рад, что вы пунктуальны, — приветствовал его Кэллаген. — Нам нужно обсудить пару вопросов, и лучше бы управиться до утра.

Вилли понимающе кивнул и сунул трубку в рот. Кэллаген запер дверь и провел его в кабинет. Вилли сел на стул перед столом. Кэллаген выбросил окурок и взял одну из двух оставшихся на столе сигарет. А закурив, замер в любимой позе, то есть подпирая стену.

Вилли выбил пепел из трубки в ладонь, встал и выкинул его в корзину.

— Думаю, это была работа высочайшего класса — разузнать о другом завещании, том самом, которое мой дядя сделал в день его убийства. Вы уверены, что оно существует? Ошибка исключена?

Кэллаген пожал плечами и усмехнулся.

— Возможность ошибки существует всегда. Жизнь не была бы и наполовину столь забавной, не совершай люди ошибок. Но я не думаю, что ошибаюсь.

Вилли сел и стал снова набивать трубку. Наблюдая за его спокойными твердыми пальцами, прессующими табак, Кэллаген был поражен собственным восхищением его хладнокровием и самообладанием. Нервы у Вилли были крепкие.

Кэллаген сел на стул. Свет лампы падал на крышку стола, лица обоих оставались в тени.

— Кое-что вам нужно знать, Вилли, — заговорил Кэллаген. — Вы читали в газетах о парне, которого видели на Энзел Стрит той ночью, когда убили вашего дядю. Так вот, этот тип стащил завещание, которое старик прятал в корпусе часов.

Вилли казался удивленным.

— Странно… Разве не ради него было совершено убийство? Если убийца его не забрал, значит, ему пришлось потом отправиться на Энзел Стрит. Возможно, в первый раз что-то помешало.

Кэллаген отрицательно покачал головой.

— Нет, все не так. Завещание из морга украл я. Мне очень хотелось взглянуть на него.

Глаза Вилли широко раскрылись от удивления.

— Я вас не понимаю! Где же оно? Что вы с ним сделали?

Кэллаген откинулся на спинку стула, явно наслаждаясь ситуацией.

— Я продал его Джереми. За 500 фунтов . И он сжег завещание в этом кабинете.

— Что вы наделали! — воскликнул Вилли. — Вы сумасшедший. Это же преступление! Что было в документе?

Кэллаген небрежно отмахнулся.

— Да так, старик аннулировал все прежние распоряжения и завещал всю недвижимость и состояние Цинтии Мероултон.

— О, Господи! — голос Вилли дрожал от ярости. — И вы продали это Джереми! Вы ограбили Цинтию и лишили её состояния, только ради того, чтобы содрать с Джереми несколько сот фунтов! Вы за это ответите, Кэллаген. И дорого заплатите, хотя бы за то, что ограбили все наше семейство.

Кэллаген затушил второй окурок и закурил третью — последнюю. Вилли свою трубку так и не раскурил, а лишь крепко зажал её зубами, сверля глазами Кэллагена.

— Что-то подобное я уже слышал, — сказал Кэллаген. — Цинтия заявила, что я неплохо выдоил Мероултонов, но взял — заметьте это — не так уж много. Обдумывая ход её мыслей, я предположил, что ей это внушили.

Он глубоко затянулся.

— Хорошенько вытрясти Мероултонов совсем непросто, — небрежно бросил он. — Я выудил у вас всего несколько сотен. Чтобы быть точным — 1180 фунтов . 1000 из них я отдал Полу за признание. И готов держать пари на пятерку из той вшивой полусотни, которую могу заработать на вашем деле (если, конечно, повезет), что Полу они тоже не достанутся. Держу пари, что знаю, кому они попадут.