Michael - Зверь внутри

— Я пожалуй, выйду, — проговорила Филипьевна, отодвигаясь в коридор. — А вы уж тут как-нибудь… Без меня.

Авдотьина нетерпеливо кивнула головой.

…Если сперва Щуплов и смутился, то взял себя в руки очень быстро.

— Здравствуйте, — вежливо, как и подобало, проговорил он. — Простите, мы так и не были представлены друг другу… Меня зовут Александр.

Авдотьина смешалась. Она ожидала чего угодно: хамства, мальчишеской похвальбы, упреков в предрассудках, свойственных старшему поколению, но отнюдь не вежливого приветствия.

— Знаю уж, — проговорила она. — Наслышана. А меня — Полина Васильевна.

— Как хорошо, что вы ко мне зашли, Полина Васильевна… Я тут приболел немного, но сейчас почти выздоровел… И еще, примите мои извинения за мое поведение во время нашей предыдущей встречи… Я вел себя недостойно.

Авдотьина не знала что и сказать. Все решительные слова, тщательно обдуманные ею на пути из дома, куда-то делись, и она беспомощно глядела на Щуплова. Тот ждал, не сводя с нее пытливого взора.

— Ну ты это… — начала она, и это было далеко не то, что бы ей хотелось сказать в начале. — Что у тебя с моей дочерью?

— С Аней? — как бы не понял Александр.

— С Аней, с Аней. У меня другой нет. Так что у тебя с ней?

— Как что? Неужели вы не знаете? Это называется любовь…

— Любовь? — наконец Авдотьиной удалось справиться с растерянностью, и она взяла тот тон, который сначала и хотела. — Какая у тебя может быть с ней любовь? — спросила она с особым ударением на слове «тебя».

Она думала, что сейчас-то Щуплов психанет и наговорит дерзостей, что даст и ей повод наговорить чего-нибудь соответствующего. Но — ничуть не бывало.

— А что в этом такого? — спокойно спросил Александр. — Разве в ваше время такого понятия не существовало?

— Существовало, — сердито буркнула Авдотьина, — только… Только у нас все было гораздо проще…

— Как проще? — немедленно спросил Щуплов.

— Ну… Не знаю, проще и все!

Своими каверзными вопросами Александр снова загнал Полину Васильевну в тупик, откуда она только-только выбралась. Мать Ани уж и не знала, что говорить дальше, но Щуплов заговорил сам:

— Скажите, — вкрадчиво осведомился он. — А, кроме вашего мужа, в молодости за вами никто не ухаживал? Не было ли всяких ухажеров, что хоть и были красавцы, но ничего из себя не представляли? И отчего же вы все-таки избрали своего мужа, ведь видно, что он совсем не красавец и никогда им не был?

— Да какое твое дело? Да как ты смеешь? — вскипела Авдотьина, тем более что во многом Александр был прав. — Моя биография тебя не касается, речь идет о моей дочери!

— Совершенно верно. У вас крепкая, хорошая семья, значит, вы сделали правильный выбор. Зачем же вы толкаете свою дочь на неправильный?

— Это ты о чем? — спросила Авдотьина, хотя, будучи женщиной умной, догадалась, куда Щуплов клонит.

— Я не о чем, я о ком, — не заставил ждать себя с ответом Александр. — Я о нас с Аней и об этом… Так называемом участковом.

Слова «так называемым» Щуплов произнес с брезгливой гримасой, словно говорил о выгребной яме.

— Ты Виктора не трожь, — с угрозой в голосе проговорила Полина Васильевна.

— Вот вы и обиделись, — Щуплов развел руками, словно этого и ждал. — И почему? Чем это, интересно, он вам так угодил? Огород вскопал? Дров помог наколоть? Регулярно Ане помогал воды из колодца набрать и принести?

Авдотьина не нашлась, что ответить. Опять Щуплов попал в точку: ничего из вышеперечисленного Пареев никогда не делал.

— Ты-то будто помогал? — смущенно пробормотала она.

— Да я и помог бы, да вот только ваш муж бы меня с крыльца — оно у вас высокое — и спустил бы. Да и вы, пожалуй, понаддали бы пинка.

— И понаддала бы! — Авдотьина снова вошла в колею, из которой Щуплов несколько раз уже ее выбивал. — Много от такого, — она с оттенком презрения осмотрела телосложение Александра, — толку в хозяйстве?

— Да уж поболее, чем от вашего Витьки. И вообще, я жилистый…

— Да уж, нечего сказать, жилистый… А зачем старику… покойнику нахамил?

Новый поворот в разговоре, казалось бы, ничуть Щуплова не смутил.

— Я ему не хамил. Вообще, он первый начал. Но и я виноват — погорячился. Я и прощения бы попросил, но, — Щуплов вздохнул, — уже не перед кем.

«А ведь он все брешет, — внезапно пронеслась в голове Авдотьиной мысль. — И этот вздох и все эти рассуждения — все ложь! Вот только неясно, что же под этой его маской скрывается?»

И Полина Васильевна с крайним неудовольствием поняла, что маска эта ей нравится; более того, ей совершенно не хочется знать, что же скрывается под ней. Раздражение и злость на саму себя придали ей сил.

— Знаешь, что? — сказала она резко. — Что бы ты тут мне ни плел — держись от Анны подальше. Она выходит замуж, и ты получаешься тут третьим лишним. Совсем лишним!

— А вы хоть саму-то Аню спросили, что она думает по этому поводу? — с усмешкой осведомился Щуплов.

— Ничего она не думает! — сердито отозвалась Авдотьина. — У нее есть мать, есть отец, двух детей вырастили — не дураки! Вот они за нее и подумают!

С этими словами Полина Васильевна вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

«Нет, ничего из этого разговора не вышло, — думала она. — Он не отступится.»

Как ни странно, но этот факт ее отчего-то совсем не расстраивал и не казался, как прежде, кощунственным и противоестественным.

А Щуплов был доволен. Еще пара-тройка таких бесед — и Авдотьина оказалась бы полностью на его стороне, а поганый мент был бы посрамлен окончательно и бесповоротно, но времени на эту пару-тройку бесед не оставалось.

Полнолуние близилось…

Аня с нетерпением ждала мать. Ей было не велено выходить из дома и, несмотря на недавний бунт, девушка не осмелилась в этот раз ослушаться. Она ожидала потока брани и упреков, что обрушится на нее по приходе матери, но ничего такого не случилось…

Не то что она смирилась, ей попросту надоело. Аня, с несвойственной ей глубокомысленностью, осознала, что за любовь надо бороться. Это было так ей непривычно, что она устала. И теперь ей не хотелось ничего иного, как выслушать очередную порцию нотаций и отправиться пораньше спать…

Но, вопреки ожиданиям, никаких нотаций не последовало. Более того, мать призвала ее на кухню и довольно спокойно, если не сказать ласково, задала тот же вопрос, что перед тем задала Щуплову:

— Что у вас с Александром?

И Аня, словно они с Александром сговаривались, ответила:

— Любовь.

Авдотьина вздохнула, но не слишком тяжело, словно именно это и ожидала услышать и была к этому готова.