Евгений Дембский - Флэшбэк-2, или Ограбленный мир

— Ладно, я напился как верблюд. Кстати, знаешь анекдот про одного типа, который учил верблюдов ходить быстрее? Ну так вот, в одном оазисе начальник остановившегося на отдых каравана узнает, что там работает один тип, который учит верблюдов ходить быстрее. Ему приводят верблюда, специалист велит поставить его над ямой, после чего двумя камнями бьет животное по яйцам. Верблюд ревет и с невероятной скоростью уносится в пустыню. Ошеломленный владелец спрашивает: «Но как мне теперь его догнать?» — «Встань над ямой», — предлагает специалист. — Я посмотрел бармену прямо в глаза. — Если шутка тебе понравилась, то дай мне побыстрее чего-нибудь из своих запасов. Если не понравилась — сделай это еще быстрее, я знаю еще двести восемьдесят два анекдота. Столь же тупых.

Шевельнув короткими черными усиками, он поставил стакан, дотронулся до торчавшего у него перед животом рычажка и отъехал в сторону. Несколько секунд он возился с чем-то невидимым, затем выпрямился, снова привел в действие свой барменский ковер-самолет и поставил передо мной граненый стакан. Я потянул носом.

— Ну что ж, осталось только пятьдесят анекдотов. Бармен кивнул и вернулся к прерванному занятию.

Джин у них был точно такой же, как и у нас, — терпкий, крепкий, оглушающий ароматом, пощипывающий за язык. Я выкурил вторую сигарету и положил на стойку десятку. Бармен поступил так же, как поступают все бармены начиная с кайнозоя, — чуть наклонил голову, и банкнота мгновенно исчезла со стойки.

В холле я заперся в кабине с компом и сделал то, что нужно было сделать уже давно, — ознакомился с ценами на основные продукты, по крайней мере те, которые до сих пор производились. Спиртное не особо подорожало, тревогу вызывали лишь цена и ассортимент сигарет. Заодно я узнал, что «трафальгар» уже ждет в гараже, но я потребовал гостиничную машину с водителем. Полтора часа я ездил по улицам, пока не нашел большой лесопарковый массив в юго-западной части города. Велев водителю ждать, я отправился на часовую прогулку. Все это время я напряженно думал, бродя по аллеям, а затем лежа на краю небольшой поляны, окруженной самыми высокими в окрестностях двадцатилетними соснами, буками, канадскими березами и испускавшими живительный аромат троденциями. Меня очень обрадовало бы обнаружение за собой хвоста или неудачное покушение, но никто не предъявлял претензий к Оуэну Йитсу, старому Хоуэну Редсу, расстроенному, растерянному и доверчивому. Искавшему, за что бы зацепиться, чтобы отыскать какого-нибудь наивного воришку живописных полотен. Полному ожиданий, словно дирижабль гелия.

— Не спеша возвращаемся в отель, маршрут любой, лишь бы не тот, что до этого, — сказал я водителю.

Он молча кивнул и плавно вывел машину с парковки на шоссе. Подобной плавности мне пришлось бы учиться несколько десятков лет. На крыше он мог бы возить яйца россыпью. Езда увлекала, но лишь в течение нескольких минут, затем она становилась смертельно скучной, словно танцевальный вечер, завершавший конкурс на Самую Добродетельную Девушку Мира.

Включив комп, я начал диктовать ключевые слова для поиска ассоциаций в докладах ОБТ: фамилии авторов украденных картин, слова типа «галерея», «знаток живописи» и производные от них. К этому я добавил синонимы к слову «кража» и несколько дат. Под конец, после недолгого размышления, я продиктовал: «ЦБР», «полиция», свою фамилию и фамилию Саркисяна. Потом подумал еще немного. Мысль была довольно глупой, но, раз уж она появилась, стоило над ней задуматься. По крайней мере — задуматься. Я сделал больше — не стал думать, и дописал фамилии Хейруда и Гайлорда, затем велел компу отключить диалог и приступить к поиску данных. Я затемнил окна и откинулся на спинку сиденья. Завтра я могу вернуться в свое время, подумал я. Отдохну, посоветуемся втроем. Саркисян может послать сюда кого-нибудь из своих проворных ребят, которому я дам множество бесценных указаний. Он будет знать, как одеться, на какие сигареты перейти и как вести голосовой диалог с компом. Могу вернуться сюда и я, отдохнув и обогатившись опытом. Несколько часов без постоянных мыслей при каждом взгляде на тебя прохожих или обслуги: выдал я себя или нет? Несколько «Голден гейтов». Любой нормальный человек поймет мое состояние, никто не будет думать о том, чтобы простить мне слабость — никто попросту не сочтет это слабостью. Никто? Один — наверняка. Я очень хорошо знаю его, он первым приветствует меня утром, первый и чаще всего единственный замечает морщинки в уголках глаз и складки у носа, хихикает, глядя на очередные приставшие к расческе клочья волос: «Как раз это неплохо у тебя выходит, Оуэн». Мы хорошо знакомы. Он скажет: «Все, ты готов. Когда-то это должно было произойти». Это мой гробовщик. Когда он так скажет, я умру, а он останется. Я буду медленно покидать этот мир, злой на всех и вся. Единственное существо, которое я мог бы по-настоящему возненавидеть. Я сам. Голый. Всегда начеку. Может быть, Пиме удалось несколько раз его обмануть, может, еще кому-то, но лишь по случайности. Он охраняет себя самого лучше, чем все охранные системы мира вместе взятые. Самое большое мое сокровище. Моя пружина, мой заряженный любопытством и тщеславием двигатель.

Долгим вздохом я закончил это маленькое аутодафе.

— Идея! — бросил я в пустоту, лишь затем, чтобы нарушить тягостную тишину, и наклонился к микрофону: — К управлению полиции. Городскому.

Два плавных поворота, и мы остановились. Скорее следовало бы сказать — земной шар затормозил под нашими колесами. Я вышел из машины. Прямо передо мной выстроились четырехугольником несколько сотен метровой высоты цилиндров, выкрашенных в наклонную желто-красную полоску. Я уже видел их раньше на улицах городов, но думал, что это рекламные столбы, а теперь оказалось, что они имеют какое-то значение для работы полиции. Находившиеся здесь наверняка были выключены, но я все равно послал им лучезарную улыбку.

Шагая к дверям здания, я заодно познакомился с внешним видом автомобилей, предназначенных явно для погони. Особенно меня впечатлил холодящий кровь в жилах вид окрашенной в мрачные цвета восьмиколесной машины, переднюю часть которой украшали могучие клешни, ощетинившиеся дисками электромагнитов и тарелочками присосок. Я мысленно представил себе, как она догоняет беглеца, хватает своей безжалостной конечностью и небрежно тормозит восемью своими широкими шинами с повышенным коэффициентом трения. Засмотревшись на это чудовище, я споткнулся и ввалился в холл на четвереньках, едва не вытерев носом пыль с пола. Возможно, в этом имелись и положительные стороны — я поднялся, изображая смущение, отряхнул руки, внимательно огляделся и лишь затем направился к едва сдерживающему смех дежурному.