Андрей Денисенко - Игра на вымирание

Не зная, что отвечать, я просто обнимал ее за плечи. Сидеть, перегнувшись через ложемент, было неудобно, она это почувствовала.

– Отпусти меня.

– Элен…

– Отпусти, все в порядке. Рано или поздно это закончится. Я подожду… потерплю.

Я убрал руку. Она продолжала сидеть неподвижно.

– Ответь мне только на один вопрос. И прошу, не лги. Там, в вашей лаборатории, из меня могли ЭТО вычистить? Просто – стереть? Ведь могли же, да?

– Извини, я пытался сказать шефу., даже просил. Но твой контракт… – Врать не было сил. В горле вдруг запершило, я откашлялся, – Твой служебный контракт прямо допускает такие ситуации. Без вариантов. Поэтому., нужно постараться, и все действительно закончится… так или иначе. А я буду за тобой присматривать, обещаю.

Информационные экраны ожили.

– Терминал Остбанхоф, прибытие. Стоянка поезда две минуты, – салон наполнил мягкий баритон киберпилота. – Пожалуйста, проверьте багаж. Приятного пути!

Несколько человек поднялись со своих мест. В основном это были сменившиеся служащие аэропорта и пара-тройка второстепенных управленцев из восточного сектора. Элен едва заметно усмехнулась и следом за ними пошла к тамбуру. Я видел, что она вся дрожит.

Остров, много лет назад

Столб был невысокий – всего-то пара метров, – но тонкий: двумя ногами не встанешь. К тому же за месяц врытый в песок конец разболтался, и столб ощутимо пошатывался. Я на мгновение приоткрыл глаза… Нет, лучше уж с закрытыми. Так, сосредоточиться, чуть согнуть ногу для прыжка… Натруженные мышцы ныли… а вот о боли думать нельзя… Не открывая глаз, я прыгнул. Боль пронзила левую ногу сотнями игл, но правая ступня уже нащупывала истертую поверхность дерева… и тут тело скрутило по-настоящему. Стиснув зубы, я замахал руками.

– Расслабься, расслабься, сынок! Ты не даешь телу отдыхать!

Чертов столб никак не хотел успокаиваться. Я открыл глаза. Песок внизу ходил ходуном. «Отдохнувшая» правая нога уже потеряла чувствительность.

– Давай, мальчик, держись!

Дерево под ступней поехало. В последний раз взмахнув руками, я мешком рухнул вниз. В последнее мгновение сработали рефлексы: кувырок через голову, боковой рывок, стойка на онемевших ногах. На раскаленном песке.

Снизу столбы казались до смешного низкими. Ли Енг сидел на аккуратной циновке в паре шагов от меня, и по медному лицу невозможно было догадаться, о чем он думает.

– Ай-ай-ай, мальчик. Я надеялся, что сегодня ты сможешь.

Пытаясь подавить внезапно накатившее раздражение, я сплюнул и с размаху упал на песок. Жаркие песчинки немедленно просочились сквозь тонкий хлопок майки, прилипли к потному телу. Горячо… и все-таки куда лучше, чем махать руками на дурацком столбе. Я зарылся поглубже. Теперь песок путался в волосах, щекотал щеки и жег шею. Мне было хорошо.

– Ты устал, мой мальчик. Возможно, это моя вина.

Я не ответил. Сильнее всего сейчас мне хотелось послать Ли Енга на несколько букв… а этого делать не следовало. Обиженный китаец легко мог сломать мне, например, руку, и отец не стал бы возражать…

Океан. Я стал думать об океане, близком и бесконечном. На прикрытые веки легла тень: учитель все же подошел. Против воли я глубоко вздохнул, сел. Открыл глаза.

– Ты хочешь спросить зачем. Для чего эти усилия.

В его голосе не было вопроса. Скорее, утверждение.

Китаец все знал наперед.

– Да. Хочу, – слова дались нелегко. После трехчасовой тренировки на жаре горло вконец пересохло.

– Я скажу тебе, Макси. Эти столбы… я знаю, они тебе не нравятся. Ты думаешь, это дурацкие деревяшки, врытые здесь, чтобы унижать тебя.

Сквозь полуопущенные веки я посмотрел на столбы. Пять тонких бревен, вертикально врытых в прибрежный песок. Самое низкое – по колено, самое высокое, с которого я упал, – чуть выше человеческого роста.

– Разве не так, Ли? Я прыгаю по этим столбам уже месяц. Мне жарко и… скучно.

Китаец улыбнулся. Такое бывало с ним редко. Широкое плоское лицо вдруг словно озарялось мимолетной радугой – губы изгибались почти незаметно, зато в глазах пробегали искорки.

– Ты удивишься, Макси, если узнаешь, что несколько веков назад люди специально приезжали на Тибет, чтобы научиться делать то, что кажется тебе скучным. Годами выполнять упражнения, в которых ты достиг совершенства за несколько недель.

Я подумал над его словами. Какие-то бревна… с мастером Ли у нас бывали уроки и посложнее. Например, внутренняя концентрация. Или «удар сердца», когда требовалось замедлить время… вернее, ускорить рефлексы, чтобы подхватить подброшенные учителем шарики…

– Ты лучше древних мастеров, Макси. У них был только опыт. У тебя есть генная модификация. Твой отец – настоящий гений.

Я перекатился на бок, чтобы видеть океан. Сегодня волнения не было, но волны накатывались на песок тяжелыми грядами. Лучше-хуже… и все-таки: зачем?

– Очень скоро ты научишься многому, Макси.

– Для чего, Ли? К чему эти усилия, если можно просто поставить хороший имп? Я смотрю австралийские каналы, там крутят рекламу «Имплант Социал». Это ведь совсем недорого, да?

– Да, – китаец помолчал. – Твои родители состоятельные люди и могут оплатить тебе любую общественную имплантацию.

– Тогда – зачем тренировки?! – Я резко поднялся на локтях и уставился в непроницаемые глаза китайца.

– Чтобы быть лучше киберов. Ты должен на своем примере показать, что биологический путь существует. Твой отец видит его. Твоя мать видит его. Многие люди гордятся тем, что делают твои родители, Макси. И ты – вершина их достижений.

– Но тогда получается, я уже не человек?

Китаец снова улыбнулся. Две улыбки подряд – такого я припомнить не мог.

– Ты – человек, Макси. И даже лучше. Человек, способный обгонять киберимплантаты. Ты – генер. И ты – не один…

Корп «Германия», зона «Берлин» улицы сектора Остбанхоф 10.25, 3 сентября 2034 г.

Она шла быстро, я нагнал ее только у следующего перекрестка. Туристические кварталы остались далеко позади, теперь нас окружали малолюдные старые улочки с домами докорпоративной постройки. По мере того как мы удалялись от вокзала, лицо Элен каменело, а я… я начал опасаться. Таркезе легко говорить – «неделя», ему не сидеть в тюряге чужого корпа за «сокрытие потенциальной общественной опасности». И ведь, случись что, я даже в контору свистнуть не успею. Пропал лейтенант Ковальски, и все тут. «Да, конечно, ищем. Конечно, господин полковник, о результатах вам сообщат». Уже не надеясь на чудо, я мельком глянул на браслет комма. Без изменений: «Только локальная связь». Корп – это вам не федеральный бардак. Для «посетителей и гостей» – звонки только на внутреннюю сеть, беспроводной доступ – через принудительные фильтры, остальное безжалостно глушится. Нет, никакого притеснения. Небольшие неудобства, связанные с корпоративной политикой безопасности. Конкуренты, знаете ли, не дремлют, шпионаж-с. Ах, звоночек нужен? Так, пожалуйста, из гостиниц и «специально оборудованных мест». Да, через уши безопасников, но они в чужие дела не лезут, ни-ни, опять же, корпоративная этика! Все – корпоративное. Классический пример паранойи.