Визионер: Бег за тенью - Женя Гравис
– А если не успеем? У вас же есть лишние «спасайки»?
– Внутри не держу. Я всегда верно рассчитываю время. Чем меньше здесь находятся люди – тем лучше для коллекции.
Соня поёжилась. Не хотелось бы вдруг задохнуться в этой гигантской кладовой.
Митя тоже находился под впечатлением. Этот модельер верно сумасшедший. Ради каких-то платьев тратить целое состояние на стазис, стальную дверь и кодовый замок! Проходя мимо стеллажей, сыщик обратил внимание на таблички с цифрами и буквами, закреплённые на стене.
– Позвольте узнать, что это за обозначения?
– Это моя собственная разработка системы хранения, классификации моделей, – модельер отвечал с явным удовольствием. – Я присвоил номера всем цветам радуги, а также нейтральным – белому, серому и чёрному. Оттенки обозначены буквами. Таким образом, все вещи рассортированы по тону, и найти нужную можно очень быстро. У меня, конечно, есть полный каталог, но я и так помню каждую наизусть.
– Как интересно. И, наверное, очень удобно. Я бы не запомнил столько названий цветов.
– Весьма удобно, поверьте. Человек, между прочим, различает до пятнадцати тысяч оттенков. А нам, творцам, крайне важны нюансы. Вот взять, к примеру, платье барышни…
– А что с ним? – встрепенулась Соня. Платье было хорошее, практичное. Может, не очень нарядное, но она же стенографистку играет, вот и взяла самое неказистое.
– Цвет болотного торфа, четыре-ЖЛ. Довольно унылый и не очень модный. Знаю, рыжие девушки любят носить зелёный, но этот вам не идёт.
Соня надулась. Хорошо, что под маской незаметно. Вот грубиян.
– А вот ваш костюм, напротив, благородного оттенка, графитно-чёрный, ноль-АФ, –
Жюль мягко пощупал ткань на Митином рукаве. – Прекрасный цвет и фактура.
– Ой, а что это? – Софья уже забыла, что хотела и дальше обижаться на модельера, очень уж интересное возникло на их пути платье.
– «Московская наяда», пятнадцатый год. В нём блистала на императорском балу княгиня Русанова, затмила всех. Я потом воссоздавал его вариации, чуть попроще. Не трогайте руками, умоляю.
Шёлковое, мелко плиссированное платье цвета морской волны, стекало по манекену как вода. Юбка была расшита блестящими пайетками, которые к подолу сливались и превращались в подобие русалочьего хвоста, трансформируясь в длинный шлейф. Лиф и рукава украшали жемчужины и серебристые вышитые рыбки.
Надо признать, этот кутюрье умеет создавать красоту. Даже Соня с её нелюбовью к модным нарядам мысленно примерила на себя дивное одеяние. А через несколько метров обнаружила ещё одно чудо.
– Ой, а это что? Не могу понять, что за цвет.
Кружевное бальное платье с открытыми плечами буквально двоилось в глазах. Соня даже заморгала, решив, что просто устала от яркого света.
– О, это мой диамант «Jour-Nuit», «День-Ночь». Двенадцатый год, для графини Шуклиной. Все тогда как с ума посходили, спорили, какого же цвета платье – бело-золотое или чёрно-синее.
– А на самом деле?
– Настоящий творец не раскрывает своих секретов. Мы пришли.
Месье Франк открыл дверцы очередного шкафа и снял крышку с большой картонной коробки.
– Вот здесь хранится парюра. Как видите, всё…
Жюль запнулся на полуслове. И даже неискушённому в драгоценностях Мите стало понятно, почему. Весь гарнитур в коробке был аккуратно разложен на синем бархате. И если колье, серьги и браслет не вызывали вопросов и вполне гармонировали между собой, то корона вызывающе блестела дешёвым металлом и разноцветными стекляшками. Хотя форму оригинала она повторяла в точности, и с нескольких метров их легко можно было спутать, но при ближайшем рассмотрении подлог был очевиден.
Как подделка попала сюда?
Митю, прежде этого вопроса, интересовала реакция модельера.
Жюль Франк выглядел потрясённым. Или он гениальный актёр, или на самом деле не знал, что хранит фальшивку.
– Пожалуй, это изделие мы тоже заберём и приобщим к делу, – сообщил сыщик.
Кутюрье даже не пытался возразить.
На выходе из хранилища Соня обнаружила, что от усердного черкания в блокноте (и зарисовки платьев на всякий случай) испачкала пальцы в грифеле.
– Извините, месье Жюль, где я могу привести себя в порядок?
– Туалетная комната слева, – рассеянно махнул кутюрье.
Быстро помыв руки, девушка вернулась в пустой уже коридор и возле входа в хранилище обнаружила приоткрытую дверь. Любопытство пересилило. Софья сделала несколько шагов внутрь. Судя по всему, это кабинет Франка. Жаль, трудно разглядеть интерьер – тяжёлые шторы плотно задёрнуты. Просматривается силуэт большого стола буквой «Т», с кучей бумаг, манекен, обёрнутый белой тканью, ещё один без одежды, слева камин, над ним картина. Кажется, портрет крупного мужчины или полной дамы.
В комнате витал лёгкий аромат духов и еле уловимый запах свежей масляной краски. Соня как раз принюхивалась, когда сзади внезапно раздалось «кхе-кхе». Лакей. Как не вовремя.
– Простите, я ошиблась дверью.
– Я провожу.
* * *
В гостиной, куда вернулась Соня, отчётливо пахло валерианой. Франк по-прежнему пребывал в лёгком шоке. Не переигрывает ли? Или вправду озадачен?
– Месье Жюль, – мягко начал Митя. – Я понимаю ваше потрясение.
– Это ужасно, ужасно, – модельер обнял собачку, которая запрыгнула к нему на колени и начала лизать руки.
– В ваших интересах рассказать нам, при каких обстоятельствах вы последний раз видели настоящую корону.
– Мне её вернут?
– До тех, пока она является вещественным доказательством, корона останется у нас. Её сохранность я гарантирую. Чем подробнее вы расскажете, кто её брал и где она была, тем быстрее её возвратят.
– С момента премьеры в десятом году она хранилась здесь. А год назад, – Франк глубоко вздохнул. – Княгиня Русанова одолжила драгоценности для своего юбилея. Она моя давняя клиентка и подруга, я не мог отказать. Я и сам был на этом приёме, парюра собрала много комплиментов. Наутро мой секретарь вернул набор украшений в хранилище.
– Сам?
– Нет, конечно. Код от замка известен только мне. Я его впустил и убедился, что он поставил коробку на место.
– И вы не проверили содержимое?
– Я и помыслить не мог, что, возможно, произошла подмена. Взглянул издалека, показалось, что всё в целости.
– Этот секретарь всё ещё у вас служит? Как его зовут?
– Алекс. Такой обходительный молодой человек. Нет, он уехал. Просто однажды утром не явился. Через несколько дней после того юбилея. Знаете, он всегда мечтал вернуться в Париж,
