Жена на день дракона - Ульяна Гринь

– Нет, нет! Не входите к ней, госпожа, она запретила…

Служанка пыталась меня удержать, но разве можно удержать ураган по имени Алина, когда ей НАДО пройти? Не то чтобы Светлана стала моей подругой, но она оказала мне неоценимую услугу, она своя, из моего мира! А я даже не подумала о ней ни разу за два счастливых месяца, проведённых с Миртасом!

– Света! – воскликнула по-русски, влетев в маленькую комнатку на втором этаже. Колдунья распласталась под цветастым покрывалом, вся скукоженная, морщинистая, старенькая. А ведь ещё недавно она была крепкой, хоть и не очень молодой женщиной! Что за болезнь могла сожрать её тело за два месяца?

– О, кого я вижу! – усмехнулась колдунья. – Какие люди и без охраны! Ну, расскажи мне напоследок. Ты забеременела? Всё ещё с правителем?

– Что с тобой? Это рак? Такой быстрый?

Я присела рядом, взяла Светлану за руку. Она скривилась, ответила:

– Полагаю, да. Бывают же острые формы… Но не обо мне. Давай, говори уже.

– Да, беременна, да, с правителем. Тебя же можно вылечить? Если отправить в наш мир…

– Поздно, Алина, поздно. Я уже смирилась, приняла неизбежное. А ты пришла с какой-то проблемой, соотечественница, и, если я могу помочь, то помогу. Ну?

Я выдохнула. Спросила:

– Ты делала яд, который действует только на драконов? Убивает за один день и похож на колики? Ты продала его одной из сестёр правителя? Если так, то мне срочно нужно противоядие!

Светлана фыркнула, потом откровенно рассмеялась и закашлялась. Я сильнее сжала её руку, давясь жалостью к этой странной, но походу честной и хорошей женщине. Она ответила, покрутив головой:

– Нет, ну за кого ты меня принимаешь, Алина?! Конечно, я сделала и продала. Но это вовсе не яд. Зачем мне проблемы с драконами? Да и не убийца я, я психолог, врач. Клятва Гиппократа, все дела…

– Что?! Это не яд? Значит, правитель не умрёт?

– Не яд, успокойся. Просто сильное слабительное. Посидит твой любимый на горшке пару дней. А если это слишком жестоко для тебя, то моя ликки даст тебе лекарство.

Я боялась поверить своим ушам. Неужели это правда? Никто не отравлен, никто не умрёт! Осознав это, ощутила, как огромный камень упал с моих плеч. И только сейчас поняла, как волновалась за Миртаса. Но всё в порядке, он получит лекарство и выздоровеет… Сможет жить спокойно, не боясь за жизнь – свою и своего наследника.

А как же Светлана?

– Спасибо, что успокоила меня, – ответила ей. – Но тебе-то как помочь? Можно же что-нибудь сделать, ты же колдунья, поколдуй…

– Я скоро умру, – просто сказала она и закашлялась от смеха. – Жалею только об одной вещи.

– О какой? Я смогу тебе её достать? Я всё могу достать, попрошу правителя!

– Жалею о том, что так и не родила от мужа.

– Да, сейчас бы у тебя был ребёнок, ты не умирала бы одна.

Мне стало грустно за Свету. Каждая бездетная женщина в конце своего пути жалеет, что не родила… Но оказалось, что колдунья намного практичнее, чем я. Она фыркнула:

– Срок нашей жизни, да и большинства других рас из других миров гораздо меньше драконьего. Но с ребёнком, который растёт в женщине, дракон делится с ней своим долголетием. Если бы я родила, то жила бы ещё лет триста, если не больше.

Я удивилась. Никогда не думала об этом аспекте драконьей конституции. Но и правда: Миртасу сто пятьдесят лет и он всего лишь молодой мужчина, а впереди у него ещё несколько столетий. У меня же всего десятков пять-шесть, и то – если повезёт. Если бы не эта мудрая уловка природы, я умерла бы задолго до мужа и никогда не увидела бы своего сына подростком. Теперь же я могу быть уверена в том, что мы проживём счастливую жизнь рука об руку и, возможно, уйдём в один день.

Я пробыла со Светланой ещё полчаса, забыв о Миртасе, который ждал в карете. Зато, когда вышла из дома колдуньи, просветлённая и очищенная слезами грусти, когда забралась в повозку и села рядом с любимым, сказала ему очень просто:

– Ты сможешь увидеть свою настоящую мать. Думаю, она ещё жива.

– Алина, не давай мне ложных надежд, если не уверена, – пробормотал Миртас. Карета тронулась по улице, а я взяла правителя за руку, ответила:

– Вернёмся во дворец – и проверишь. Кстати, колдунья продала твоим сёстрам ложный яд. Вы не отравлены, просто несварение.

– Значит, мои сёстры не будут казнены.

– Но ты накажешь их?

Миртас не ответил, и его лицо стало непроницаемым. Но я понимала: без наказания драконицы не останутся. Ссылка или ублиеты, их ждёт отлучение от правящей семьи, забвение, смерть в одиночестве.

– Интересно, сколько женщин сидят в ублиетах и сколько времени? – протянула я задумчиво, глядя через шторку в окно на мелькающие мимо кареты домики, лавки, на людей, застывших в поклоне. Миртас не ответил, но было видно, что его тоже вдруг заинтересовал этот вопрос. Он молчал почти всю дорогу и, только когда мы уже подъезжали ко дворцу, сказал:

– Сегодня я навещу свою мать, если она действительно жива, и осведомлюсь о количестве заточённых в ублиеты.

– И?

– Что «и»? И всё.

– Ты не собираешься их всех выпустить? Свою мать, например, первой, а за ней и остальных?

Он взглянул на меня косо, как будто эта мысль не могла вообще прийти в чью-нибудь здравую голову, и поднял бровь.

– Алина, наше общество держится на древних традициях. Я не могу попрать их и постулаты Великого Дракона.

– Постулат Великого Дракона – это запри свою мать до конца её дней? – съязвила. – Или ты всё же лукавишь и это закон, созданный каким-то древним правителем? Закон, который давно пора отменить?

– Если мой предок подписал закон, значит, для этого были причины.

– Или зависть, ревность, глупость?

– Алина!

– Ты не допускаешь мысли, что древние драконы, крылья которых сейчас стоят в галерее возле твоих покоев, могли вести себя эмоционально и иррационально?

Он помолчал. Карета остановилась, Гасспар лично открыл дверцу и склонился, ожидая, когда правитель выйдет на песок двора. Миртас нахмурился, сказал:

– Мне нужно время, чтобы осмыслить твои слова и понять, есть ли в них истина.

– Истина, мой дорогой правитель, только одна. Я не оставила бы свою мать гнить в подземелье и медленно сходить с ума от одиночества.

* * *

На перила балкона спикировала большая птица, распушила свои разноцветные перья на шее и, раскрыв длинный клюв, заорала дурниной. Миртас, не поворачивая