Право на месть - Ирина Омельченко
Значит, без наемников не обошлось. Я вспомнил нож с удобной гардой. Мо держал, а Ли, значит, резал.
Очередной мант лопнул в пальцах от сильного нажатия, и внутренний сок стек не только по руке, но и на футболке растеклось бульонное пятно. Вот черт! А тут даже салфеток нет!
— На. — Док протянул мне закрытую упаковку. Я безропотно принял салфетки, начал вытираться и только тут сообразил. Поднял глаза и заорал.
— А! Живой! — Хотелось присовокупить пару матерных, но мама Джо и так уже осуждающе смотрела в нашу сторону. Ее терпение я уже не первый раз испытываю. Когда-нибудь запас кончится.
— Да не ори ты. — Док слегка поморщился. Светлые глаза загадочно блестели. Живее всех живых! — Как видишь. Хоть в этот раз экстренный вызов ты использовал верно. За тобой не следили?
— Я думал… В полиции сказали… — Ерошу волосы все еще масляными руками. Вот черт. А-а, ладно. Пофиг. — Думал тебя убили.
— Убили. Но не меня.
Эрих Сумире
Все началось много лет назад. В ту пору он, молодой и подающий надежды специалист в области психиатрии и наркологии, числился научным сотрудником в исследовательском филиале небольшой фармакологической компании Центра.
«Стигма-фармасьютикл» специализировалась на разработке и проверке психофармокологических препаратов. Где, несмотря на скромный инвестиционный фонд, доктору Эриху Сумире по запросу предоставлялись любые ресурсы в рамках разумного.
Эрих не был глуп. Он быстро смекнул, что за непритязательным фасадом «Стигмы» прячется след одной из корпораций, в то время только поднимающих голову. Неприятно, но терпимо. Он тоже решил играть не по правилам, и его исследования поделились на официальную и не очень части.
Официально он занимался вопросами диагностики и лечения посттравматического стрессового расстройства у комбатантов. Изучением психопатологических репереживаний, нарушениями функционирования мозга, нервной и эндокринных систем.
На деле его заказчиков больше интересовали вопросы перепрограммирования сознания. А также насильственная коррекция памяти и удаление побочных эффектов, всплывающих у пациентов с ПТСР. Директор «Стигма-фармасьютикл» даже вызвала его в кабинет и лично выразила надежду, что, при достаточных вложениях, у Эриха будут подвижки в этой области.
Из чего доктор сделал вывод, что Пи-компания тут ни при чем. Их проблемы ПТСР и перепрограммирования сознания никогда не волновали. Не их специализация. Да и снятие ограничения у наемников — тема, Рэйдзё не интересная. У них на Окраине и без всяких исследований полно отморозков без тормозов.
Значит Синдикат. Это беспокоило. Особенно если учесть, что неофициальной, а меж тем, основной целью исследований доктора стала запись чужой памяти. Проект, который интересовал доктора давно. Результатами которого он не собирался делиться, ни с кем.
Использовать деньги Синдиката для собственных нужд — самоубийственное занятие.
Часть экспериментов даже удалось провести в рамках официального прикрытия «Стигма-фармасьютикл». Но самые важные, самые главные исследования требовали людей, подключенных к первому прототипу машины.
Людей, память которых было не жалко. Людей, не попавших в список пациентов «Стигма-фармасьютикл». Которые не побегут рассказывать направо и налево о страшных провалах в памяти. О чужих воспоминаниях, навязанных извне. О мертвых людях, чье сознание вдруг продолжило существовать после смерти.
Докладывать специалистам Синдиката, что молодой доктор Сумире делает что-то не то. Что-то очень подозрительное.
И ему в голову пришла гениальная идея. Уже тогда Эрих понимал, что доверять можно только самому себе.
Ван Хэвен
— Клон? — Кажется я снова сказал это слишком громко. На сей раз Док зашипел в мою сторону раздраженной змеей, нервно оглядываясь по сторонам. — Ты создал копию? Реально? Клонировал себя?
— Ш-ш-ш! Пришлось. И не я. И не одну. На этом этапе исследований мне нужно было много добровольцев, заинтересованных в результате. Сам понимаешь…
— Много? То есть по городу бегает несколько Доков? — Теперь я был шокирован. Смотрел на собеседника: внимательно, оценивающе, пытаясь понять — с ним ли я разговаривал в прошлый раз? Или с кем-то похожим на него как две капли воды? Ох, елки.
— Брось, Ван. Я это я. Большинство клонов никогда не покидали лабораторию. Да, одна из копий и правда получилась на редкость удачной. Не спорю. Эр-четыре. Он и остался работать по документам доктора Сумире вместо меня в «Стигме», когда пришлось бежать из-под «нежной» опеки Синдиката. Даже за прошедшее время добился кое-каких результатов в исследованиях. — Док улыбнулся с гордостью, словно речь шла не о копии, а о сыне или ученике, но тут же вялая улыбка погасла. — Вчера Эр-четыре был похищен у здания «Стигма — фармасьютикл», а позже убит на Окраине. Остальное ты знаешь.
— Если у тебя были клоны, то зачем она?.. — Почему-то этот вопрос волновал меня больше, чем убийство Дока, тьфу, его клона. Ведь если бы самоуверенный пилюлькин многократно не перезаписывал память людей в мою девочку, то сейчас в ней не застрял бы урод, угрожающий ее убить.
— Все не так просто, Ван. — Док снова ел жаренных кузнечиков. Вот и сейчас отправил одного в рот, тщательно прожевал, омыл пальцы с плашке с водой и потянулся к упаковке салфеток, которую я оставил на столе. — Репродуктивное клонирование весьма сложный процесс, пока запрещенный с точки зрения законов и этики. И дорогой, ведь удачные попытки составляют от силы всего пять процентов. Мой коллега занимался этим, нелегально, естественно. Его не на шутку взволновали воспоминания, которые хранили и приобретали мои копии, как отдельные личности, а также способности, которые они проявляли по мере развития и учебы.
— И?
— С моей же точки зрения, клоны ничем не лучше обычных людей. Они не подходят для записи. Чужая память плохо ложится на текущую. Она постоянно отслаивается и сбоит эффектами дежа вю, жаме вю, височной эпилепсией и расщеплением сознания. Ай, ты все равно не поймешь. Кроме того, — Док сделал паузу на еще одного кузнечика. — Ты же помнишь… ранее для исследований мне требовалось пересаживать воспоминания из мертвого человека в живого. Не самый, знаешь ли, приятный опыт…
Я представил, как Док выбирает из толпы клонов две свои точные копии, тыкает пальцем в одну из них: «Ты, будешь живым, а ты», — в другую — «мертвым». И по спине пробежала толпа мурашек. Ничего себе. Кто вообще поручится, что в этой веренице бесчеловечных экспериментов изначальный-Док все еще остался на своем месте?
— И что, все клоны были лысые как ты? — Пошутил, чтобы разрядить обстановку. Док покосился на меня, съел еще одного кузнечика и не ответил.
— Думаешь, убийство твоего клона — дело рук Макаки и телохранителей? Они вообще не поняли, кого прирезали? Бессмертные, что ли? Синдикат их на тряпочки порвет, когда узнает: кто лишил их фирму ведущего специалиста.
— Магаки. Безусловно. Мой техник напрягся и
