Миллиардер. Книга 1. Ледовая ловушка - Кондратьева Елена
Новая строчка, появившаяся на экране, разметала все мечтания Гумилева: «Единственным выжившим оказался пятилетний мальчик. Его имя и национальность уточняются».
Единственным… Мальчик. Пять лет. Чуть старше, чем Маруся. Выжил. А родители – он же не мог лететь один – погибли. Пять лет. Все забудется. Или… Или навечно впечатается в память, искалечив психику маленького человечка.
– Господи… – простонал Андрей. – Господи…
Он никогда не верил в Бога, но сейчас, находясь на краю безумия, сам не заметил, как обратился к нему.
Обратился потому, что больше взывать было просто не к кому…
«По уточненным данным, выжившим пассажиром злополучного рейса является четырнадцатилетняя французская девушка по имени Байя Бакари, а не пятилетний мальчик, как сообщалось ранее».
«Значит, мальчик погиб, – подумал Андрей. – Чертовы репортеры! Не могут отличить девочку-подростка от маленького мальчика!»
И тут копившееся неделями нервное напряжение прорвалось наружу. В голове словно вспыхнула одна из тех молний, что освещали небо на Москвой. Андрей зарычал, захлопнул ноутбук, изо всех сил рванул серебристый корпус, с мясом выдрав сетевой шнур.
Размахнувшись, он бросил компьютер в окно. Пуленепробиваемое стекло загудело, как погребальный колокол.
Андрею казалось, что он сходит с ума.
В кабинет вбежала перепуганная секретарша, за ее спиной виднелись лица охранников.
– Андрей Львович, что-то случилось? Мы слышали шум…
– Случилось?! – повернувшись, Гумилев уставился на нее безумными глазами. – Ничего не случилось! Просто сегодня погибли сто пятьдесят два человека. Могло быть больше, но одна девочка выжила. Подумаешь, рутина! А месяц назад – тоже рутина! – погибли двести двадцать восемь человек. Сколько это всего? Сколько?!
Он сорвался на крик, сжал голову руками. Кабинет кружился перед глазами, все плыло. Кое-как добравшись до дивана, Андрей тяжело опустился на него.
– Сто пятьдесят два плюс двести двадцать восемь… – растерянно пробормотала секретарша. – Это будет… триста восемьдесят!
– Надо же, ровное число, – прохрипел Гумилев, тщетно пытаясь расстегнуть пуговицу сорочки. Он начал задыхался. Паническая атака сдавила горло, по телу пробежала волна дрожи. Последним усилием воли Андрей попытался начать обратный отсчет. Обметанные губы зашевелились, вышептывая:
– Девяносто девять, девяносто восемь, девяносто семь…
Острая боль в плече подействовала на него отрезвляюще. Исчез противный звон в ушах. Зрение прояснилось. Гумилев увидел человека в белом халате со шприцем в руках и одновременно почувствовал, что снова способен мыслить и рассуждать. Правда, мысли были тяжелыми и неповоротливыми, как тучи, что плыли сейчас по небу за окном.
«Укол транквилизатора. Наверное, секретарша вызвала дежурного медика. Молодец, не испугалась. Почему мне так хочется спать? Спать…»
Он не заметил, как соскользнул в целительный, спокойный сон, но на самом краю царства Морфея успел отдать себе четкий приказ: «Хватит истерик! Нужно действовать…»
Экран плазменной панели на стене кабинета разделился на пять окон. Гумилев поправил усик микрофона и сосредоточенно поприветствовал глав пяти авиакомпаний, смотревших на него с экрана.
– Сразу к делу, господа. Я требую немедленно снять наши системы искусственного интеллекта с ваших самолетов. Две катастрофы, гибель сотен людей… Корпорация проводит детальное расследование. До его окончания – никаких полетов.
Он замолчал, ожидая реакции. Внутренне Андрей был готов ко всему, даже к отказу кого-то из авиаперевозчиков, но он не ожидал, что против будут все пятеро его визави.
Доводы, приведенные ими, сводились к одному: затрачены большие средства, а ясности в вопросе о причинах катастроф нет.
Представитель «Йеменских авиалиний» заявил:
– Со дна океана поднят первый из четырех «черных ящиков». На его расшифровку уйдет три-четыре недели. Только тогда можно будет делать какие-то выводы.
– Мы примем решение о судьбе искусственного интеллекта, когда наши йеменские коллеги получат первые результаты. Пока же считаем, что преждевременно замораживать проект, на который ушли такие деньги, – поддержал его глава Caspian airlines.
– Прошу заметить, мсье Гумилев, что мы так и не обнаружили связи между действиями искусственного интеллекта и катастрофой А-330 в Атлантическом океане, – вклинился в разговор президент Air France.
Андрей попытался убедить авиаперевозчиков, взывал к их гуманизму, приводил примеры из истории авиации, но тщетно. С экрана звучало:
– Самолеты, полностью управляемые искусственным интеллектом, уже совершили сотни успешных вылетов. Мы берем на себя все возможные риски и продолжаем эксперимент – даже без вашего на то согласия. Вы свою роль уже выполнили.
Похолодев, Гумилев попытался сохранить лицо:
– Ваша позиция, господа, может привести к новым жертвам. Последнее, что я скажу: если выяснится, что в этих двух катастрофах виноват наш исин, я возьму на себя все выплаты семьям погибших. Но в случае новых аварий корпорация не даст ни копейки. Ответственность целиком падет на вас. Всего хорошего, господа.
На этом совещание закончились.
Раздраженный, Андрей выключил телевизор и откинулся на спинку кресла. Он понимал, что движет авиаперевозчиками. Ради сиюминутной прибыли они готовы были на все. Но плата за риск была уж слишком чудовищной. Человеческая жизнь бесценная.
Или в современном мире даже у нее есть своя цена?
Кроме того, новые катастрофы и жертвы остановят работы по совершенствованию искусственного интеллекта. Говорят, что прогресс нельзя затормозить. Это неправда. Очень даже можно. Потеря темпа в исследованиях, сворачивание финансирования, утрата интереса у потенциальных инвесторов и потребителей… Да мало ли что! Поэтому нельзя пускать дело на самотек, нельзя отдавать его в руки тех, кто думает только о деньгах.
Проведя ладонью по лицу, Андрей почувствовал, что ему душно. «Надо пройтись, развеяться, как-то отвлечься», – подумал он и покинул кабинет. Жестом дав понять охранникам, постоянно дежурящим в приемной, что сопровождать его не надо, Гумилев прошелся по коридору, вызвал лифт. Спустившись на пару этажей, он заглянул в одну лабораторию, затем в другую. Сотрудники давно привыкли, что шеф может в любой момент поинтересоваться ходом работ по тому или иному проекту корпорации, и появление Андрея не вызвало удивления.
Сам он в эти минуты буквально отдыхал душой, наблюдая, как живет и работает его детище. Корпорация была своеобразной кузней, где ковалось будущее планеты, будущее всего человечества. И, поднимаясь обратно к себе, Гумилев твердо решил приложить все усилия, чтобы это будущее стало реальностью, превратилось в настоящее для следующего поколения землян, для поколения его дочери.
Телефон зазвонил, когда он уже вернулся в кабинет. На экранчике высветилась фамилия Чилингарова. Андрей нахмурился, но нажал кнопку «соединить».
– Добрый день, Артур Николаевич.
– Здравствуйте, Андрей Львович. Слышал, у вас неприятности…
Гумилев стиснул трубку в руке, несколько резче, чем принято, ответил:
– Ваша осведомленность делает вам честь.
– Для этого существуют профессионалы, – засмеялся Чилингаров. – Кстати говоря, они же подсказали мне, что на терраформирующей станции, которая будет тестироваться в Арктике, установлен такой же искусственный интеллект, что и на самолетах. На тех самолетах…
– Это не совсем так, Артур Николаевич. Исин, изготовленный для станции, отличается от… Ну, вы меня понимаете. Кроме того, мы несколько раз перепроверили все его системы и программные модули. Фрам будет работать как часы.
– Фрам? Это в честь корабля Нансена?
– Именно. Уверен, что под его опекой и защитой на станции для всех вас будет так же безопасно и надежно, как и на борту легендарного «Фрама».
– Для вас? – в голосе Чилингарова послышалось нечто похожее на иронию. – То есть вы-то, Андрей Львович, остаетесь в Москве?
