Алекто. Сокровище морганов (СИ) - Львофф Юлия

Алекто сдвинула брови и, сердито стукнув кулаком по ладони, воскликнула:

- Смейтесь сколько угодно, а я всё-таки скажу, что вы умрёте гораздо раньше меня!

- Вы правы, – на удивление кротко согласился с ней Готье-Дагоберт, оборвав свой жуткий смех.

Эта короткая перепалка отчего-то сразу смягчила его, и он продолжил почти миролюбиво:

- Вы не поверите, кузина, как я люблю беседовать с вами. Всегда любил. Вы девушка, притом такая молодая, и так серьёзно говорите о самых умных вещах... Так как я признался вам в своей симпатии, то с моей стороны было бы подло не предупредить вас об опасности, которая будет подстерегать вас в праздник тёмного Самайна... то есть ровно через день. Верно, вы так увлеклись поисками неуловимого убийцы, что успели позабыть об этом знаменательном событии?

После слов Дагоберта Алекто почувствовала какую-то растерянность, которая затем сменилась тревогой. Ведь и вправду, за эти несколько последних дней она напрочь забыла и о празднике, и о своей собственной свадьбе, которая должна была состояться сразу по окончании Трескового карнавала. Из-за убийства мадам Арогасты карнавал закончился раньше обычного, и, хотя графиня де Лармор носила траур по сестре, уговор с маркграфом остался в силе. Алекто впервые всерьёз задумалась о том, чем объяснялась такая спешка с венчанием и какая из сторон больше стремилась к тому, чтобы эта свадьба состоялась? Мадам Бертрада никогда не скрывала, что в браке дочери с сыном маркграфа видит залог её благополучия и что только союз с этим влиятельным семейством спасёт Бруиден да Ре от разрушительной тяжбы с сёстрами де Монфор. Но по какой причине Эд де Туар столь заинтересован в браке своего сына с единственной наследницей Дома папоротников? И почему сам Данафрид мечтает заполучить имение раденнских графов де Лармор?

Размышляя об этом, Алекто вспомнила последний разговор мэтра Хильдена с графиней.

«Сейчас вы думаете, что Данафрид де Туар, наследник маркграфского состояния, не позарится на ваше имущество. Я же напомню вам, что Бруиден да Ре – лакомый кусок, и вряд ли Данафрид согласится добровольно делить его с вами»,– предупреждал адвокат мадам Бертраду как раз накануне своей смерти. Что он имел в виду? Чем такой захудалый аллод, каким являлся Бруиден да Ре, мог привлечь богатого наследника маркграфского состояния? Да и самого маркграфа, если вспомнить слова Дагоберта, которыми он упрекнул Эда де Туар: «Вы и сами мечтаете прибрать Дом папортников к своим рукам, женив своего сына на наследнице аллода»?..

- Слушайте, кузина! Слушайте меня внимательно и запоминайте: мои слова могут спасти вам жизнь, – снова раздался голос Готье-Дагоберта, и Алекто вскинула на него встревоженный взгляд. – Вас хотят использовать! В праздник тёмного Самайна, когда открываются врата между мирами живых и мёртвых, вы обнаружите в себе некий магический дар. Не спрашивайте меня, почему этим даром овладеете именно вы и почему на праздник Самайна, а не раньше или позже, – я не знаю ответа! Или, лучше сказать, я знаю толькополовинуответа. Ваши способности как-то связаны с вашей матерью. И, разумеется, речь идёт не о мадам Бертраде. О, кузина, я вижу по вашему лицу, что вам уже известно, кто был вашей родной матерью! Тем лучше: мне не придётся тратить драгоценное время, посвящая вас в тайну вашего рождения...

- Постойте! – вскричала Алекто, прервав повествование лекаря. – Значит, вам известно, что моей родной матерью была Аталия де Лармор? Хотя, насколько я помню, ваш отец, граф Вальдульф, ни словом не обмолвился об этом в своём завещании. А, может, вы знали Аталию лично?

Приблизившееся к ней лицо исказилось странной гримасой – злорадного торжества, затаённой боли, придуманного величия.

- Тайну Аталии мне поведал мой дядя, мессир Эсташ де Бо, – произнёс Готье-Дагоберт, сверкая глазами. – И это он рассказал мне о том, что в земле аллода Бруиден да Ре спрятан ключ, который откроет тайник, где хранятся сокровища морганов. Сказочные богатства, упрятанные в затопленном городе, куда сможет добраться лишь тот, кто владеет волшебной способностью находиться под водой без воздуха подобно рыбам. Полагаю, это и будет ваш магический дар, дорогая кузина.

Алекто хотела признаться, что с некоторых пор уже овладела этим даром (или только его частью?), но передумала. Хотя дни Дагоберта-младшего были сочтены, девушка остерегалась раскрывать ему свою тайну.

- Скажите, Готье... простите, Дагоберт, картины, которые хранятся в подвале Дома папоротников, написаны вами? Вы изобразили подводный город таким, каким его нарисовало ваше воображение?

- Так вы нашли картины? Значит, всё это время они находились в подвале? Как же я раньше не догадался о этом! – огорчился лекарь.

- Да, я нашла их. Среди них есть портрет влюблённой пары, который художник подписал именами Аталии и Алафреда. Так вот, я хочу знать, вы и есть тот художник?

- Нет, конечно же, нет! – в изумлении вскричал Дагоберт. – Ну подумайте сами, кузина, когда моя тётушка Аталия умерла, я был ещё ребёнком!

- Верно, – пробормотала Алекто, наконец признавшись себе, что, увлечённая историей неизвестного художника, не обратила внимание на годы жизни Аталии и Дагоберта-младшего. Рассказ Обера о том, что жених Агнес был мастером кисти, совсем сбил её с толку: она уверовала, что портрет влюблённых мог написать только Дагоберт.

- А скажите, милая кузина, вы видели картину, на которой изображён Дом папоротников?

- Нет, такой картины я не видела.

- Если она всё-таки попадётся вам на глаза, спрячьте её в надёжном месте. Кое-кто проявляет к этой картине большой интерес. Полагаю, на ней есть что-то связанное с сокровищем.

Готье-Дагоберт выдержал паузу и прибавил:

- Я могу ошибаться, но думаю, на той картине указано местонахождение ключа.

- Вы верите в существование сокровищ морганов? – помолчав в раздумии, спросила Алекто.

- Мне нравится легенда, связанная с морганами и их баснословным богатством. Но мой дядя, мессир Эсташ де Бо, считал, что это нечто большее, чем легенда. Он утверждал, что сокровища морганов ценны тем, что совершают самые невероятные чудеса. Вы спрашиваете, верю ли я в чудеса? Хотите получить искренний ответ?

- Разумеется.

- Не верю. Всё это сказки. Я – медикус, человек науки, я привык мыслить трезво и хладнокровно. Меня не прельщали призрачные сокровища из тайника, ключ от которого спрятан в Доме папоротников, нет. Моё стремление заполучить Бруиден да Ре оправдано вполне объяснимой целью: стать владельцем земель, которые, при разумном подходе к ведению хозяйства, могут превратиться в источник огромной прибыли.

- Там, в пещере, вы обвинили маркграфа в корыстолюбии, заявив, что тот мечтает прибрать Дом папоротников к своим рукам, женив своего сына на наследнице графа де Лармор, – продолжала расспрашивать Алекто, в душе радуясь неожиданной откровенности лекаря. – Не думаю, что Эд де Туар нуждается в землях аллода Бруиден да Ре. Значит, он желает завладеть ключом от тайника с сокровищами: ведь, по вашим словам, ключ находится где-то в имении?

- Я же говорил, что вы умница, моя дорогая кузина! – похвалил её Готье-Дагоберт, тем самым подтвердив догадку Алекто. – Но будьте осторожны: отныне опасность будет подстерегать вас на каждом шагу.

- Погодите! Вы сказали, что ваш дядя верил в существование сокровищ морганов, теперь выходит, что в них верит и Эд де Туар. Им обоим было известно о ключе, который спрятан в Доме папоротников. Кто же посвятил их в эту тайну?

- Никто, – ответил Готье-Дагоберт с видом человека, который в полной мере ощущал своё превосходство, владея знанием, недоступным другим.

Насладившись растерянностью и недоумением Алекто, он пояснил:

- Ведь это они придумали легенду о сокровищах. Они... и мой отец – граф Вальдульф де Лармор.

Едва Дагоберт-младший произнёс эти слова, за спиной у Алекто раздался строгий голос стражника:

- Мадемуазель, прошу вас покинуть темницу, – сказал он, гремя связкой ключей.