Запретная механика любви - Лариса Петровичева
— От этого не умирают.
— Ну да. Она замерзла… поругалась с мужем, он выставил ее из дому ночью в одной сорочке.
Дерек вспомнил Никласа Шу — да, от человека с такой физиономией ничего хорошего ждать не приходится. Что хуже всего, с точки зрения закона он не сделал ничего предосудительного. Жена находится в полной власти мужа, он имеет полное право наказывать ее за все, что взбредет ему в голову, и отделается разве что штрафом. Поэтому и дочь ни словом не упомянула о том, что именно случилось: в таких местах никто не выносит сор из избы, а если есть ведьма, то на нее все и свалят.
Вряд ли Эвга хочет умереть так же, как ее мать.
— А четвертая?
— Керли? У нее были болезненные регулы, я собрала для нее травяную смесь. Но умерла она от порока сердца. Она с детства болела.
И доктор Граймс решил подсуетиться — поскольку он проводил вскрытие умерших, то вынуть змеек из их животов для него было парой пустяков. Почему бы и не убрать конкурентку, раз карта легла настолько хорошо? На его стороне общее невежество и ненависть к ведьмам. Люди охотно поверят в то, что он им покажет, и Магда Хонивер больше не будет мозолить ему глаза своими медицинскими талантами. Теперь все заболевшие пойдут к нему, а не к ней.
— Почему вы открыли мне дверь? — с улыбкой спросил Дерек. Магда пожала плечами.
— Потому что я ничего не скрываю. Потому что я ни в чем не виновата.
— Вы же знаете, как про нас говорят. Что замучить ведьму нам в радость.
Магда нахмурилась. Посмотрела на Дерека, и он почувствовал осторожное прикосновение призрачных пальцев к лицу. Он замер, позволяя Магде изучить себя — должно быть, именно так она дотрагивалась до женщин, которые приходили к ней, и видела все, что с ними произошло.
Анна точно так же прикасалась к нему в ту метельную ночь — словно хотела дотронуться к чему-то, что Дерек скрывал в самой глубине души, тому, что прятал от самого себя. Он только сейчас вспомнил об Анне: она выступила из снежной тьмы неуловимым мгновением весны и исчезла.
— Ну вот, — негромко сказал он, когда Магда убрала пальцы. — Теперь вы сами видите, что я не такой.
— Вижу, — кивнула Магда, и на ее губах расцвела теперь уже живая улыбка, полная тепла и надежды. — Что же теперь будет?
— Собирайтесь, — бросил Дерек и, вынув из рюкзака записную книжку, вырвал страницу и принялся писать письмо. — Берите все, что сможете унести, сюда вы уже не вернетесь.
Магда почти выбежала из-за стола. В большой заплечный мешок, который она вытащила откуда-то из-за печки, полетели банки и склянки с зельями, книги, какое-то тряпье. Когда Дерек закончил писать и сложил свое послание, то Магда набросила на плечи потертый тулуп, подхватила свой мешок и с готовностью спросила:
— И куда теперь?
— В Проречье, — ответил Дерек и протянул ей записку. — Там сейчас эпидемия легочного жабса, так что любая помощь им очень пригодится. Пойдете к Герхарду Бруни, отдадите ему мое письмо, и он вас устроит. Выпишет документы на новое имя. Официально инквизиция закрывает дело об убитых в Фиссене… — он сделал паузу и добавил: — Потому что я убил ведьму и сжег ее логово.
Когда-то Дерек спас Герхарда от сердцегонки — смертоносного заклинания, брошенного в него одной из ведьм. Вот и пришло время вернуть услугу… Магда посмотрела на Дерека так, словно только сейчас окончательно поняла, что он в самом деле был способен на убийство.
Они вышли из избушки, и от морозного воздуха голова Дерека сделалась свежей и ясной. Сунув руку в карман, он извлек артефакт для перемещения, похожий на тяжелую серебряную монету — вещь была редкая и дорогая, Дерек приобрел ее буквально по случаю, но сейчас не вспомнил ни о редкости, ни о том, сколько заплатил за нее. Магда стояла рядом, сжав записку в руках; Дерек вручил ей артефакт и объяснил:
— Бросьте рядом с собой. А потом просто шагнёте в дым — и вы уже в Проречье.
Магда кивнула и ее улыбка сделалась мягкой и растерянной, как у ребенка. Стянув с мизинца кольцо, она протянула его Дереку на раскрытой ладони и сказала:
— Это все, что я могу вам дать за вашу доброту. Спасибо.
Дерек надел тонкий серебряный ободок рядом с кольцом, которое подарила ему Анна, и сердце сжалось от тоски. Он отвернулся, чтобы Магда не увидела его лица, и бросил через плечо:
— Идите, Магда, идите! Мне еще нужно сжечь эту избу.
* * *
— Ваш отец, дорогая Анна, создал поистине уникальное существо.
Принц Эвгар развалился в кресле с бокалом хорошего красного вина, которое привез с собой. Анна сидела напротив, как и полагается хозяйке дома, держала в руках такой же бокал и боролась с желанием выплеснуть вино в лицо его высочества.
— Я знаю, — ответила Анна. То, что Эвгар пришел к ней, означало только одно: с Джоном что-то не так. Он не выдает им информацию о документах, собранных отцом — значит, сведения нужно из него извлечь. И хорошо, что Эвгар приехал для разговора, а не позвал Дерека, который привел бы Анну и Джона в казематы инквизиции и взялся бы за привычную работу.
“Я не видела от Дерека ничего, кроме добра, — подумала Анна, — но я не могу не думать о нем без отторжения и гнева. Потому что люблю Джона. Потому что ушла сама, как и хотела”.
— Самое уникальное в нем то, что он не открывает мне свои секреты, — с нескрываемой горечью признался принц. — Ваш дядя с удовольствием согласился на сотрудничество с нами, но даже при всех его знаниях он не смог извлечь из Джона сведений о бумагах Гейба Коннора. Это очень человечно, вы не находите?
Значит, Джона пытают. Анна представила голову со снятой черепной крышкой и десятки инструментов, вонзенных в механический мозг, чтобы извлечь из глубин разума то, что удовлетворит допросчика. И дядюшка Итан всеми силами старается добыть нужную информацию из неподатливого арниэля — принца, который выпустил его из-за решетки, следует порадовать, но Джон молчит, и Итан приходит в бешенство…
— Нахожу, — согласилась Анна. — Стойкость и нежелание предавать близких это в самом деле человечно.
Эвгар улыбнулся, и Анне показалось, что он сейчас вновь попробует проникнуть в ее мысли — но теперь здесь
