Максим Марух - Игра Лазаря

– Её родной отец погиб, – Лазарь перевёл взгляд на Матвея. – Был в рейсе и не вернулся. Даже тела не нашли. Утонул. Никто не знает, как и почему. Ей тогда было меньше, чем Малому сейчас – лет десять. На место родного пришёл приёмный. И тоже моряк, близкий друг отца. Не знаю, любила его мать или нет, но мужик в доме нужен. Особенно когда на плечах не лисье манто, а малолетняя дочка. Жизнь пошла дальше, а какая жизнь у моряка? Полгода в рейсе, полгода дома. А иногда и того меньше. Наверное, полюбить падчерицу он так и не смог. Не успел. Это как в спортзал ходить – если через месяц тренироваться, ничего на том месте, где должны быть бицепсы, не вырастет. Вот и у него не выросло...

Когда Янике исполнилось пятнадцать, мать забеременела. Счастья полные штаны, все готовились к пополнению. Да видно, не судьба. Тяжёлые роды вышли, преждевременные. Ребёнок умер, прихватив на тот свет и мать. Ещё один удар по девочке. А у нашего моряка тогда жизнь круто повернулась – несовершеннолетняя падчерица осталась одна. Ничего не поделаешь, пришлось ему профессию свою маятниковую бросать. Думаю, с этого всё и началось. Только представь: семью построить не удалось, карьера псу под хвост, остался один, да ещё с чужим ребёнком на руках. Неродным ребёнком. Калиму нужен был козёл отпущения, и он стал искать его.

Дальше – хуже. С работой не клеилось. На судне он, конечно, важным человеком был – старший механик, и всё такое. Только на большой земле плевать все хотели, что он шарит в устройстве клинкетных дверей и умеет ремонтировать опреснитель воды. Пришлось заняться интеллектуальным трудом. Зимой грузчиком на склад молочной продукции, летом на стройку разнорабочим.

Матвей слушал собранно и сумрачно, изредка попивая холодный кофе. Налетавший на холм ветер порывами бил в окно, заставляя золотистые конфетти бросаться врассыпную, точно стайки рыб, спугнутых хищником. Некоторые прилипали к стеклу и там таяли, присоединяясь к композиции морозного рисунка.

– С женщинами тоже не катило. Денег мало, работа ломовая, домой приползал на четвереньках, и на майскую розу явно похож не был. И вот он понимает, что ему сорок пять, а в жизни полный ноль. За полвека ничего не нажил – ни жены, ни детей, ни машины. Одна отдушина...

– …бухать, – опередил Матвей.

– Конечно, – кивнул Лазарь, – многие поступили бы так же на его месте. Но нашему герою не повезло вдвойне. В его инсоне поселился Ведущий Игры.

Лазарь потянулся к плите за чайником. Матвей забрал опустевшую кружку и сам отправился наливать воду.

– И вот тебе картина маслом. Если позвать сюда Дару, она бы так её расписала: никому не нужный, смердящий беспорточник с паперти, с ушанкой для подаяний, а рядом подрастает и наливается, как яблочко, соблазнительная пигалица с попкой сердечком, которая одним своим видом насмехается над его закатом. Не попка – пигалица. Гумберт Гумберт не устоял.

– Она не пигалица, – раздражённо буркнул Матвей.

В отличие от Лазаря, свои поражения он всегда принимал близко к сердцу. Не самая полезная черта для хирурга.

– Знаю. Но именно такой Калим видел её в инсоне. Именно такой должен был увидеть её ты.

Матвей желчно заулыбался:

– О, вот мы и подошли к главной идее монолога. Даже не пытайся. Мы оба облажались, ладно? Оба!

– Ладно. Но ты первый. Сначала не разглядел в нём ненависти к собственной дочери и позволил её изнасиловать...

– Пошёл ты! – вспыхнул Матвей. – Он нажрался в дым и дал выход своей похоти. Ты хоть раз бывал в инсоне пьяного?

Лазарь не обратил на него ни малейшего внимания:

– А потом дал ему её убить!

С последним обвинением он немного перегнул. На самом деле к тому времени, как Яника решилась залезть в ванну и поработать там немного над венами бритвенными лезвиями, Калим уже подчинялся Ведущему. Матвей не мог ничего изменить, хотя и пытался под нажимом совести исправить что-то с помощью Аймы. Но сейчас Лазарю было плевать на это. Его разбирала злость, и её нужно было на ком-то сорвать.

– Она сама себя убила, тебе бы не знать, – горячился Матвей. – Уже забыл, как вытаскивал её из кровавой бани? Только ты можешь спрыгнуть на батут, помнишь?

– А ещё она сама себя изнасиловала. Если бы не я, её бы вытаскивали оттуда не врачи, а менты. Чтобы потом запихнуть в мешок!

Разговор перешёл на повышенные тона; в тишине ночного дома каждое слово звучало почти как крик. Наверху послышался шорох, потом щелчок дверного замка и шлёпанье босых ног по дощатому полу.

Матвей затих и прислушался. 

Лазарь поднял голову к потолку:

– Развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл обратно в комнату.

Звук шагов моментально стих.

– Малой, я как-то непонятно выразился? Брысь отсюда!

– Откуда взял, что это я? – после паузы обнаружил себя Марс.

– Девочки надели бы тапочки, а у Сенсора нога тяжелее. Доволен?

Мальчишка помедлил немного, потом не удержался:

– Вы чё там грызётесь?

– Не суй нос в чужие дела, пока не прищемили! – рявкнул Матвей.

Внятно выговорив «уроды», Марс вернулся в комнату. Когда дверь за ним захлопнулась, Матвей отставил пустую кружку и встал.

– Ладно, всё с тобой ясно. Я спать.

– Сядь.

– Поуказывай мне.

– Пожалуйста.

Немного подумав, Матвей неохотно присел на край стола. Чтобы видеть его лицо, Лазарю пришлось стащить больную ногу со стула и повернуться. Острая боль пронзила ногу от голени до бедра, когда гипс гулко бухнул об пол.

– Твоя правда, мы оба облажались, – признал Лазарь. – Если бы не играли друг с другом в молчанку, уже давно сложили бы два и два.

– Сложили, – согласился Матвей, а потом сделал нечто такое, чего никогда не делал перед сном – вынул из трико пачку сигарет, вытряс одну и закурил. Затянулся полной грудью, выдохнул и сказал очень серьёзно: – Для неё теперь каждый мужик, как та горилла.

– Не мужик, а особь мужского пола. Причиндалы под плавками ещё не делают тебя мужчиной. Она должна это понять.

Лазарь неловко поднялся, придерживаясь за край стола, и потянулся за костылями. Повис на них, сделал несколько неуверенных шагов и остановился перед Матвеем.

– И ещё кое-что, что я собираюсь ей объяснить.

– Слушай, – снисходительно начал Матвей, – если ты запал на девчонку, то так и скажи. Её неделю как выписали, а ты всё катаешься к ней. Зачем? Занимаетесь психотерапией на дому? Ты на себя глянь только! Тоже мне, доктор Курпатов на костылях. Еле ползаешь, калека долбаный.

Лазарь едва сдержал улыбку – оскорбительные замечания Матвея могут быть очень забавными.

– Неплохо, но мимо. Амур здесь не причём. Всё объясняется проще.