Джек Вэнс - Дворец любви

Ифигения с сомнением оглядела убранство лавочки. На плите яростно кипело какое-то варево. Сотни склянок с загадочными травами, корнями и зельями пылились на полках.

– Все абсолютно чистое и безвредное, – успокоил Эдельрод. – Располагайтесь. Я вернусь с хорошими новостями.

Ифигения молча уселась на лавку. Перемолвившись парой слов с бабушкой Эдельрода, Джерсен принес поднос с мягким стимулятором – вербеновым чаем.

Из степи возвращался караван. Впереди катила восьмиколесная механическая колымага, везущая святыни, палатку гетмана и цистерны с водой, за ней тянулось несколько дюжин повозок, больших и маленьких, гудящих, клацающих. Все они несли на себе надстройки, на которых размещались люди, тогда как вещи и товары были сложены внизу. Несколько человек ехало на мотоциклах, другие теснились в повозках, которыми управляли старухи и рабы. Дети бежали сзади, неслись на велосипедах или же цеплялись за бамперы повозок.

Караван остановился. Женщины и дети установили треноги, подвесили котелки и начали стряпать. Рабы разгружали из повозок товары: меха, древесину редких пород, связки трав, бурдюки, набитые агатами и опалами, птиц в клетках, сосуды с латексом, ядами и двух пленных хэрикапов, созданий с зачатками разума, служивших на Саркое для жестокой забавы – хэрбайта. Мужчины сбились в кружок, чтобы попить чаю, а потом наведаться на базар. В одиночку они туда не заглядывали – боялись, что обманут.

От караван-сарая рысцой трусил Эдельрод. Джерсен буркнул Ифигении:

– Сейчас начнет объяснять, что нужно еще денег.

Однако Эдельрод налил себе слегка пригоревшего айолу и молча сел.

– Ну? – спросил Джерсен.

Эдельрод вздохнул и покачал головой:

– Все мои договоренности обратились в ничто. Главный Исполнитель объявил, что встреча невозможна.

– Ну и ладно, – махнул рукой Джерсен. – Я только хотел передать ему соболезнования от Виоля Фалюша. Сделаем это иначе. Где он будет сотрудничать?

– На постоялом дворе «Отрава» – там резиденция Конвента в Панге.

– Будем надеяться, я улучу возможность шепнуть ему пару слов или, по крайней мере, сделать ободряющий знак. Пойдем пройдемся.

Расстроенный Эдельрод повел их по базару. Только в рядах, где торговали ядами, он слегка оживился, торговался, хвалил особенно замечательные препараты.

– Поглядите на это смертельно опасное вещество. – Саркоец поднял шарик серого воска. – Я держу его без страха, потому что невосприимчив к такому яду. Но если вы потрете им любой предмет, принадлежащий вашему врагу, – расческу или зубочистку, – считайте, что он уже мертв. Либо напылите его на ваши идентификационные документы, и чересчур рьяный таможенник дорого поплатится за свое усердие.

Ифигения глубоко вздохнула:

– Каким образом саркоец умудряется дожить до зрелого возраста?

– Два слова, – важно ответил Эдельрод, подняв в назидание два пальца, – осторожность, иммунитет. Я невосприимчив к тридцати видам яда. Ношу с собой индикаторы, уберегающие от клюса, мератиса, «черной вдовы» и вольи.

Я соблюдаю чрезвычайную осторожность, когда ем, обоняю, одеваюсь или ложусь в постель с незнакомой бабой, ха-ха. Не ухмыляйтесь – многие чересчур пылкие любители удовольствий попались на этот крючок. Но продолжим. Я осторожен везде, всегда подхожу с наветренной стороны, хотя у меня иммунитет на мератис. Осторожность становится второй натурой. Если я подозреваю, что у меня есть враг либо вот-вот появится, я стараюсь свести дружбу и отравить, чтобы уменьшить риск.

– Возможно, вы доживете до старости, – протянул Джерсен.

В ответ Эдельрод сделал круговое движение руками, что символизировало остановку колеса Годогмы.

– Будем надеяться. А вот… – он указал на пузырек с белым порошком, – клюс. Полезнейший, универсальнейший. Если вам нужен яд, покупайте клюс.

– У меня уже есть клюс, – охладил его восторги Джерсен. – Хоть, может, он слегка и выдохся.

– Купите этот – не пожалеете, – горячо воскликнул Эдельрод. – Он всего лишь вызывает гноящиеся язвы и гангрену. – Саркоец повернулся к продавцу:

– Товар свежий?

– Как утренняя роса!

После бурного торга Джерсен купил пузырек с клюсом. Ифигения стояла за его спиной, отвернув голову с видом сердитого неодобрения.

– А теперь, – сказал Джерсен, – вернемся в гостиницу.

Эдельрод неуверенно начал:

– Мне пришла в голову одна мысль. Если я принесу наблюдателям котелок чая, да получше, эдак за двадцать-тридцать севов, они могут разрешить посещение.

– Безусловно. Сделайте им такой подарок.

– Вы, естественно, возместите мне затраты?

– Что? Вы уже запросили сто двадцать севов!

Эдельрод досадливо взмахнул рукой.

– Вы не понимаете моих трудностей. – Он неопределенно пощелкал пальцами. – Очень хорошо. Пусть будет так. Расположение к вам толкает меня на жертвы. Где деньги?

– Здесь пятьдесят. Остаток после встречи.

– А как быть с леди? Где она подождет?

– Только не на базаре. Кочевники могут счесть ее товаром.

Эдельрод кашлянул.

– Подобное случалось. Но не беспокойтесь! Леди находится под бдительной опекой подмастерья Идделя Эдельрода. Она в такой же безопасности, как двухсоттонная статуя дохлой собаки.

Но Джерсен настоял на том, чтобы они наняли экипаж и доставили Ифигению на постоялый двор. Затем Эдельрод проводил Джерсена в караван-сарай; пройдя через анфиладу залов, они поднялись на последний этаж. Шесть наблюдателей скучились вокруг булькающего котелка. Смерив Эдельрода равнодушным взглядом, стражи сразу сосредоточили внимание на его подношении. Они перебрасывались репликами, очевидно сального свойства, потому что перемежали их жеребячьим ржанием.

Джерсен приблизился к клетке, где томился Какарсис Азм, некогда мастер, а теперь приговоренный к сотрудничеству. Азм оказался довольно высок для саркойца и довольно тучен для заключенного. У него была крупная голова с узким лбом и широкими скулами; длинные черные усы грустно свешивались по краям крупного рта. Как преступник он не носил обуви, и его ноги с традиционными татуировками колес судьбы посинели от холода.

Эдельрод презрительным тоном обратился к Азму:

– Ничтожная собака, этот благородный иномирянин желает допросить тебя.

Веди себя пристойно.

Азм поднял руку, словно разбрасывая яд. Эдельрод с поразительной прытью отскочил, а узник расхохотался. Джерсен повернулся к Эдельроду:

– Подождите в стороне. Мне нужно поговорить с мастером Азмом наедине.

Эдельрод торопливо удалился. Азм, усевшись на стул, смерил Джерсена жестким взглядом.

– Я заплатил, чтобы побеседовать с вами, – начал Джерсен. – Я, собственно, для этого прилетел сюда с Альфанора.