Екатерина Коути - Страшный дар

Она стреляет несколько раз подряд, и продолжает палить, даже когда призрак, задрожав, исчезает, а истерзанное тело с глухим стуком падает на траву.

Мисс Брайт отбрасывает ружье и опускается на колени, призывая забвение. Китовый ус корсета немилосердно давит на живот, но потерять сознание так и не удается. Ее крепкие нервы, не то что у других барышень, сыграли с ней злую шутку.

Краем глаза она замечает, что рыцарь-эльф, припадая на левую ногу, подходит к телу. Она не смеет обернуться, даже когда слышит ровный голос:

– Подойди сюда.

– Нет.

Она не может и не должна увидеть это снова!

– Подойди. Я прошу тебя.

Несколько тягучих минут спустя она встает и, путаясь в юбках, промокая лицо вуалью, бредет к нему.

Но что за наваждение?

Его милость почивает, подложив руку под голову. Ни крови на полном подбородке, ни царапины, ни прорехи на безупречно чистом сюртуке. Щеки разрумянились, волосы прилипли к вспотевшим вискам. Кажется, что его сморил зной, и он прилег отдохнуть в тенечке.

– Совсем как живой! – вырывается у нее, прежде чем она понимает, что все это может значить.

– Правда? Хорошо, если так.

На губах молодого человека появляется улыбка, в которой жизни меньше, чем в могильной плите.

Он только что принял решение, и мисс Брайт даже знает какое.

Он решил ее предать.

3

А через три месяца после сих печальных событий Агнесс Тревельян явился дух отца.

И призрака она увидела не в первый раз.

Первый явился к ней в шесть лет.

Произошло это так: они с мамой припозднились на ярмарке и возвращались уже затемно. На маме было серое шерстяное платье с длинным белым передником, который удачно скрывал свежую заплатку на подоле – когда мама помешивала еду в котелке, из очага вылетел уголек и прожег ткань.

Изможденное, но все еще миловидное лицо было надменным и чуточку обиженным. Мама словно заранее ожидала насмешки и готовилась дать кому-то отпор. Именно с таким выражением лица она занималась работой, какую обычно поручают прислуге, – подметала крыльцо, стирала или, как сейчас, тащила корзину с покупками.

Агнесс семенила рядышком и сосредоточенно лакомилась имбирным пряником – петушком в золоченых штанах. Лакомства перепадали ей редко, и девочка дожидалась, пока каждая крошка растворится на языке, прежде чем отгрызть еще кусочек. Время от времени Агнесс поглядывала на пожилую крестьянку, ковылявшую впереди. Из ее корзины высунулся гусак и крутил головой на длинной гибкой шее. Агнесс подумывала о том, чтобы и его угостить, но опасалась, что гусь ущипнет ее за ладонь.

Дорога в ланкаширский городишко, где отец Агнесс искал место переписчика, петляла мимо пруда с метким прозвищем Смрадный. В него сливали отходы свечной завод и кожевенная мастерская. Если золотарям не удавалось сбыть свой «товар» крестьянам для удобрений, бочки они опорожняли сюда же. Горожане тоже не оставались в стороне и вытряхивали в пруд каминную золу. К берегу прибивало гнилые овощи и дохлых кошек, а порою и что-нибудь похуже. В летнюю жару зловоние сбивало с ног.

Лягушки в пруду не водились, комары дохли над ним на лету, поэтому окрест Смрадного пруда всегда стояла мертвая тишина. Неудивительно, что и мама Агнесс, и старушка с гусем замерли как вкопанные, когда у пруда послышался крик. Был он не звонким, а каким-то булькающим, как если бы кто-то заплакал, набрав в рот воды. Даже гусак спрятал голову под крыло, притворяясь спящим.

– Выпь, – поспешно заявила мама.

– Не-ет, мэм, то пинкет надрывается, – обернулась крестьянка.

– Кто? – Агнесс приподнялась на цыпочки, разглядывая водную гладь, над которой собиралась дымка.

– Младенчик мертвый. Какая-то гулящая утопила, а нам мучайся. Уж которую неделю пищит, спасу от него нет.

– Не пугай моего ребенка, любезная, – одернула ее мама. – Всего лишь болотная птица.

Но Агнесс не испугалась, просто задумалась. С одной стороны, родителям нужно повиноваться. Так было написано в ее букваре, а в книгах абы что не напишут.

С другой же, существо, парившее над прудом, мало чем напоминало птицу. Ни тебе клюва, ни крыльев. Даже ножек у него не было. Только голова над полупрозрачным тельцем да ручки, тонкие, как струйка пара из чайника. Нижняя часть тела терялась в белесом тумане над водой. Казалось, из тумана это созданьице и было соткано.

Между тем оно разинуло рот и самозабвенно захлюпало.

– А что ему надо?

– Как что, мисс? Вестимо, чтоб окрестили его. Мы уж и так, и эдак к преподобному подступались, а он ни в какую. Мол, не потатчик я вашему суеверию.

– Очень разумный подход, – отрезала мама. – Поспешим, Агнесс, у нас много дел.

– А сами вы? Почему сами его не окрестите? – крикнула Агнесс, едва поспевая за мамой, которая с видом разгневанной герцогини прошествовала мимо старушки.

– Да боязно как-то, мисс. А коли не уйдет, а следом увяжется? Там уж горшки перебьет, скотину взбаламутит, хоть из дому беги!

На следующий день, после урока катехизиса, Агнесс попросила у священника «Книгу общей молитвы». Там собраны все обряды англиканской церкви. А ей так хочется побольше узнать о Господе и делах Его!

Против васильковых глаз Агнесс и ее ангельской улыбки трудно было устоять. Хотя с ангельской улыбкой она в тот раз перестаралась. Преподобный Строу так расчувствовался, что подхватил девочку под мышки и поставил на стул. Добрых полчаса он втолковывал остальным ребятам, как Агнесс будет восседать на облаке и уплетать манну небесную, в то время как им, лгунам и неряхам, придется скрежетать зубами в аду. Ребята сопели и посылали праведнице недобрые взгляды. Всю неделю Агнесс дергали за косички, а мухи в ее чернильнице появлялись с завидным постоянством. Но результат того стоил. Часослов был в ее полном распоряжении.

Пряча книгу под фартучком, Агнесс в тот же вечер понеслась к Смрадному пруду. Родители опять бранились в спальне, то вполголоса, то срываясь на крик. Мама называла папу лодырем, который даже страницу без клякс переписать не может. Стоит ли дивиться, что никто не хочет его нанимать? Папа огрызался, что взял маму бесприданницей, так что ей ли его укорять.

Вряд ли ее хватятся, рассудила Агнесс.

Она подошла к самой кромке воды, стараясь не утопить в иле свои козловые башмачки – другой пары не найдется. К ее радости, давешнее существо никуда не делось. Они долго таращились друг на друга, затем девочка сказала: «Привет» – и неуверенно помахала рукой. От неожиданности созданьице расплылось в воздухе, но тут же собралось воедино и полетело к Агнесс.