Станция Кафе Отправление - Альберт Иванович Калинов
«Абсурд!» – усмехнулся Понедельников, загнав себя в тупик логической цепью своих размышлений, и переключил внимание на новую мысль. Ему подумалось о стоимости такого представления. Он отчётливо понял, что лучше быть поосторожнее с юмором и с желаниями. «Как бы в этом городе не вылететь в трубу».
– Вам что-нибудь ещё приготовить?
Обескураженный посетитель замотал головой.
– Тогда не буду вам мешать. Если ещё что-нибудь понадобится, вот колокольчик, позвоните.
Маленький медный звоночек чуть качнулся в её руке, и послышался приятный уху «блям-м-м». Девушка положила его в маленькую нишу под крышкой стола и, указав на него пальчиком, ушла.
Покончив с едой, Саня огляделся, чтобы спросить у кого-нибудь счёт, но вспомнил про колокольчик, не спеша взял его в руки (как сделал бы это господин или сударь в давно минувшую эпоху) и позвонил.
Пришла та же официантка.
– Мне бы счёт… – поторопил официантку Понедельников.
– А у нас не бывает счетов. Заплатите, сколько вы считаете нужным, и этого будет достаточно.
– Хм, – собирая складки на лбу, Санины брови забрались максимально вверх. – А если я, положим, оценю ваш труд в один грош?
– Вот и хорошо, грош так грош, я предпочитаю гроши турские или на худой конец пражские времён короля Вацлава Второго.У вас какие из названных имеются в наличии?– официантка смотрела на него без намёка на юмор.
– А я предпочитаю ассигнации, что есть в моих карманах, – достав несколько вполне себе конвертируемых купюр, Саня положил их на стол.
– Спасибо,– сделав реверанс на одно колено, как воспитанная барышня, девушка забрала деньги и ушла.
В Санины планы абсолютно не входил тот расклад, что теперь представлялся ему реальным. А именно обстоятельство, что незнакомка вовсе может больше не объявиться, а ему позарез нужно было её снова увидеть. Поднявшись из-за стола, он направился к двери, за которой исчезла таинственная девушка.
«Случается,бывает…»– снова прочитал Саня и, не встретив сопротивления, открыл дверь.
Тётка
Перед ним открылся неприглядный вид захолустного дворика, ему даже показалось, что это тот же дворик, каким представился ему при подъеме по лестнице. Теперь же отличие было только в том, что железная лестница вела вниз.
– Хм… – разочарованно пожал плечами Саня, поняв, что его приключения на сегодня закончены. Девица просто ушла.
Вернувшись в съёмную квартиру, Понедельников поспешил в свою комнату и, прежде чем завалиться на кровать, бросил в угол чужой немного потрёпанный зонт. Старый, не раз битый, но продолжавший честно работать будильник показывал время (без четверти девять). И хотя день сегодняшний ещё не закончился, Саня уже подводил его итоги, мысленно выставляя себе оценки.
Да,признавал он, с одной стороны, день как-то не задался: вроде бы повстречал интересную девушку, но тут же её упустил. Не узнал её имени – это было самым скверным в сегодняшнем отчёте самому себе. Затем вроде бы решил подсластить момент и сходить в кино, но фильм оказался неинтересным и даже глупым, так что Саня, не досидев и до середины, вышел из зала. А потом у выхода из торгового центра он стал свидетелем некой драмы: несколько молодых людей и охранник пытались выгнать на улицу бомжа. Бедняга выглядел очень несчастным и отрешённым. И, конечно же, он, Понедельников, вступился за бедолагу. А после, наверное, Саня переборщил, когда, не стесняясь в выражениях, поведал этим молодым людям, кто они такие есть, по его мнению, тоже самое он поведал и охраннику. Да, черта характера, как родимое пятно, вылезет на самом видном месте, и не спрячешь, и не сотрёшь.
Горячность.Сколько раз она подводила и ввергала его в самые жуткие и непролазные дебри.
И тут, как предвестник стихий, бродяга собрал свой рот в некий пока ещё подвластный ему механизм, вытянул губы и выдал краткое:
– Во…
Прогремела гроза, и начался ливень.
А затем этот мужик наклонил голову к Сашке и просипел, обдав заступника сложным букетом запахов, словно из авгиевых конюшен:
– Дай копеечку…
Сане пришлось бродить по торговому центру ровно до тех пор, пока не закончилась гроза. Бродяга плёлся следом.
По пути к съёмному жилью Понедельникова окликнули. Это были молодые люди,его оппоненты в дискуссии по защите человека от людей. Начавшаяся вновь дискуссия быстро перешла в агрессивную форму. Саня раз или два получил по скуле. Один из противников, тот, что пытался ударить его своим зонтом, получил тоже, в этот момент дождь полил вновь, так что продолжать поединок не было никакой возможности.
Оказавшись в съёмной комнате, Саня устроил своё тело на кровати и взглянул на лежавший в углу зонт. Трофей выглядел уныло, словно пленный фриц под Сталинградом, он был уже прилично потрёпан. Саня подвигал челюстью и, убедившись, что с нею всё в порядке, сделал гримасу, адресуя её захваченному зонту. Он заставил себя окунуться в приятные события радужной первой половины дня. Саня вернул образ незнакомки и вспомнил свой визит в кафе, и тут же одобрительно кивнул: вполне приличное начало.
– Есть будешь? – разметав его мысли и образы в пыль, за дверью раздался голос квартирной хозяйки.
Саня замер, прикидывая так и эдак, и наконец громко ответил:
– Буду!
На кухне он вспомнил, что хозяйка с жёсткими нотками в голосе предупреждала его про ужин в семь. Он глянул на наручные часы, стрелки показывали без семи минут девять. «Ультиматум забыт. Добрая», – сделал вывод Понедельников.
Прошли дни. Саня подрядился в уличные художники и уже третью неделю уходил рано и приходил поздно. С квартирной хозяйкой Зинаидой Васильевной у него сложились вполне себе теплые отношения.
Скорее всего, как предполагал Саня, всё это из-за того, что хозяйка была человеком одиноким. Как-то разговорившись во дворе с соседом, тем, что каждый день выгуливал страшного по виду, но добродушного пса, Саня кое-что узнал. Разговор с Гриней зашёл о Зинке (так сосед называл Санину квартирную хозяйку). По виду Гриня и Зинаида Васильевна были примерно одного возраста. Так вот сосед тот поведал, что квартирная хозяйка человек в округе уважаемый. И, со слов Грини, хоть Зинка и бывший следак, а всё же справедливая и ни в чём не замаранная. Рассказ соседа был полон непроизносимых эпитетов, но ни один из них не был адресован той, кого называл он Зинкой. Гриня припомнил,как она выручила, буквально спасла его в каком-то там восемьдесят третьем году, когда тому надо было «до
