Важняк из двухтысячных. Внедрение в ЧК - Вадим Владимирович Чинцов
Получив в оружейке кобуры с наганами и россыпью патроны, мы нашли дверь, на которой была надпись "Следственная комиссия". Войдя, мы оказались в небольшой комнате, в которой стояли три стола и огромный сейф.
— Вот и наши новые сотрудники появились! — нам навстречу вышел из-за самого большого стола полноватый лет сорока мужчина с растрепанными волосами в косоворотке, в солдатских галифе и потертых местами сапогах. — Мне уже товарищ Якимчик сообщил о вас, так что будем знакомы! Меня зовут Серафим Иванович. Возглавляю это ведомство. Правда сотрудников у меня практически не было — дали одного, так он и читает то с трудом. Сегодня его забрали в отдел по борьбе с спекуляцией. Я хоть три класса окончил, худо-бедно грамоту знаю. А тут без нее никак не получится — дел огромное количество, уже дошло, что не глядя пописываем все постановления на расстрел — нет возможности вникнуть в суть дела. Так-то! Но, теперь с вами у нас пойдет работа!
Но не успели мы углубиться в папки с делами, как дверь в нашу комнату распахнулась и в нее заглянул рябой парень лет двадцати в кожанке и с деревянной кобурой маузера, бьющейся о его ногу — Серафим Иванович! Я ваших новеньких заберу — аврал у нас, всех кого могут, на операцию в село Горелое гребут — вроде как заговор среди сельчан раскрыли. Вроде они продотряд побили.
Погрузившись на подводы, человек двадцать чекистов и милиционеров неспешно двигались в сторону заговорщиков, я же задумчиво кусал травинку. — Главной причиной тамбовского восстания в следующем году была проводимая большевиками в деревне в период Гражданской войны «военно-коммунистическая» политика продразверстки, т. е. насильственная с помощью вооруженной силы (продотрядов) экспроприация у крестьян хлеба и другого продовольствия, необходимого для существования Красной армии и городского населения. Эта политика сопровождалась мобилизацией крестьян на военную службу, разного рода повинностями (трудовой, гужевой и др.). Хлебная Тамбовская губерния испытала на себе всю тяжесть продразверстки. Уже к октябрю одна тысячи девятьсот восемнадцатого года в губернии действовали пятьдесят продотрядов из Петрограда, Москвы и других городов численностью до пяти тысяч человек. Такого размаха конфискаций не знала ни одна губерния. После того как хлеб выгребали дочиста, он зачастую пропадал на месте: гнил на ближайших железнодорожных станциях, пропивался продотрядовцами, перегонялся на самогон. Крестьяне повсюду вынуждены были выбирать между сопротивлением и голодной смертью. К этому добавлялось ограбление и закрытие церквей, что заставляло патриархальное православное крестьянство выступать на защиту своих святынь. Первой и самой массовой формой сопротивления продразверстке стало сокращение крестьянином своего хозяйства. Если в прошлом году в черноземной и «хлебной» Тамбовской губернии на одно хозяйство приходилось в среднем четыре и тридесятых десятины посева, то в двадцатом — две и восемь десятых десятины. Поля засевались в размерах, необходимых только для личного потребления.
Так что Мамонтов грамотно использует население губернии после своего наступления в тылы красным.
Меры, принятые после захвата города Мамонтовым, обеспечивали ему, правда, весьма кратковременный и непрочный, но — все же успех. В числе этих мер наибольшее сочувствие населения вызывала раздача советского, общественного и частного имущества и расправа с отрицательно себя зарекомендовавшими советскими функционерами. В восемь часов утра восемнадцатого августа казаки вошли в Тамбов — не встретив сопротивления со стороны достаточно сильного гарнизона. Последний, при приближении белых, частично в панике разбежался, а частично сдался в плен.
Бежавшие остатки Тамбовского гарнизона начали собираться к городу Кирсанов, тогда как сдавшаяся в плен часть гарнизона была казаками разоружена и распущена по домам (винтовки же были розданы местным крестьянам). При взятии Тамбова, по рассказам брата, со стороны белых действовала тяжелая батарея и броневик.
Станции Сабурово и Селезни были также заняты казаками — причем на станции Сабурово они пленили эшелон красных в 500 человек. Казаки были замечены у села Шахманка — в тридцати пяти километрах южнее Козлова.
В Тамбове в период с восемнадцатого по двадцать первое августа казаки взорвали железнодорожный мост и станционные сооружения, разгромили склады (военный завод и советские учреждения).
Как помнил из истории, для красного командования прорыв фронта Мамонтовым, если и был неожиданным, то все же не внес в его деятельность растерянности. Но боевой материал, которым располагало командование, особенно командование группой и фронтом, для противодействия прорыву и рейду, по своей численности, составу (недостаток конницы), боеспособности и недостаточной подготовке командного состава как войсковых, так и местных частей и учреждений, стоял далеко не на высоте предъявленных к нему в тот момент требований. Поэтому попытки захватить прорывавшихся казаков и заткнуть горловину прорыва были не только безуспешны, но и вредны — некоторые войсковые части без давления противника и вопреки приказам командования, отходом назад еще более расширяли прорыв. Пребывание Мамонтова в Тамбове и беспрепятственное продвижение корпуса обеспокоили и центральную власть — ведь процесс мог принять затяжной характер при возможной дезорганизации тыла. Предреввоенсовета Республики восемнадцатого августа выпускает воззвание к населению «На облаву», в котором Лев Троцкий, сравнивая прорыв белогвардейской конницы в тыл красных армий с налетом хищных волков, призывал рабочих и крестьян Тамбовской губернии выйти на облаву прорвавшихся казаков — с оружием и дубьем. Он требовал окружить деникинскую конницу — и «уверенной рукой затянуть аркан». Крестьянам предписывалось при приближении казаков угонять лошадей, скот, а продовольственные запасы, что нельзя увезти — уничтожать. Руководство действиями крестьян Троцкий возлагал на коммунистические организации, которые должны стремиться путем организации разведки и партизанских действий облегчить задачу регулярных войск, высланных на борьбу с казаками. Троцкий угрожал жестокой расправой тем, кто не будет противодействовать или даже способствовать «деникинским бандам».
Красное командование и администрация потеряли голову и не в состоянии были дать во-время каких-либо толковых указаний для организации обороны и сопротивления движению конного корпуса. Вся жизнь замерла. Все комитеты и революционные советы разбегались еще