Александр Лонс - Флэшбэк - flashback

Несколько раз Старик молча прошелся по своему кабинету, а я внимательно следил глазами за директором. Шефский кабинет представлял собой обыкновенную, не очень-то большую комнату. Личный кабинет директора — святая святых нашей фирмы. Я тут бывал и раньше, и всегда это помещение угнетало сочетанием спартанской скромности с изысканной утонченностью обстановки. Подавляло интерьером, мебелью, дизайном, всем. Мебель у Шефа — особая статья расхода в нашей конторе. Существует неписаное правило: обстановка всех директорских кабинетов должна отличаться от общего оформления всех остальных кабинетов и офисов Службы. Даже если сам Шеф иногда играл в демократию и старался подчеркивать идею равенства и братства. Это старая традиция, уходящая корнями в бесконечность прошлого, и у нас ее старались соблюдать. Кресло Шефа должно говорить всем своим видом — «Я не просто кресло, я — кресло Шефа!», ведь кресло директора — это почти трон. Всем должно быть ясно с первого взгляда. Каждому сюда входящему. Словом, в кабинете ничего избыточного, но все изысканно и утонченно.

Походив некоторое время — видимо просто разминал затекшие ноги — Шеф сел обратно за свой стол и принялся рассматривать его, будто давно не видел и отвык от этого зрелища. На рабочем столе Старика, кроме терминала и принтера лежала стопка документов и чья-то голограмма в рамке. Справа от стола — этажерка с разнообразными носителями информации. Сразу перед столом пара гостевых кресел, а у самого окна — небольшой столик, на котором валялись какие-то округлые, завернутые в черную ткань предметы, размерами и формой напоминающие отрубленные человеческие головы. Не то вещьдоки, не то рабочие материалы. В углу комнаты — незакрытая дверь, за которой виднелись: эффектный диван и еще одна дверь. Нетрудно было догадаться, что здесь, в этом помещении, Старик проводил большую часть своего времени.

Но я снова отвлекся.

Итак, Шеф молчал. Я уж было решил, что беседа закончена, все указания даны, задачи определены и мне пора откланяться. Я даже поднялся и хотел уходить, как вдруг заработала голосовая связь и молодая секретарша доложила:

— Извините меня Босс, но пришел Трясогузкин.

— Уже приехал? — радостно отозвался Шеф. — Тогда пусть заходит, тут только свои люди.

Наружная дверь почти сразу открылась, и в кабинет торопливо вошел сильно лысеющий человечек ниже среднего роста, лет пятидесяти, с неопрятными рыжеватыми усами и небольшой бородкой, в заурядном ношеном костюме горожанина обыкновенного достатка. Галстук в горошек. Выглядел этот господин простачком, вот только сквозь прищуренные веки на меня вдруг глянули пронзительные карие глаза. Еще больше меня удивило его обращение к Шефу:

— Всем большой пг’ивет! Господин Кг’ейг, все сделано, как вы пг’осили, хотя, батенька, возникли некотог’ые пг’облемы и затг’уднения личностного, так сказать, пог’ядка…

— Хорошо, господин Трясогузкин, — со странной интонацией в голосе отозвался Шеф. — Прошу вас заходите. Пол, ты свободен. Давай, иди и трудись на благо демократии.

Я встал со стула, а «господин Трясогузкин» подошел к столу. Я недоумевал: почему этот картавый коротышка называет нашего босса «господин Кг’ейг» и «батенька»? Такое фамильярное обращение к Шефу вообще-то не принято в нашей конторе.

Наш начальник — директор Федеральной службы информационной безопасности (ФСИБ), босс, как мы его называли в глаза, Шеф, или Старик — как именовали за глаза, пережил не одно правительство и не одного президента. Шеф требовал называть себя просто — «босс», но официально звали его — Мартин Крейг. Я тогда понятия не имел, дано это имя ему при рождении, или же просто очередной псевдоним. О Шефе вообще было мало что достоверно известно. Поговаривали, будто он начинал свою карьеру обычным хакером, потом в какой-то охранной структуре стал программером-сетевиком и резко пошел в гору. Босс сделал себя сам, чем весьма гордился. Он не был «кабинетным», оторванным от жизни работником, и уже будучи директором нашей конторы, часто выезжал на места, и там подробно знакомился с настроениями сотрудников, вникал в проблемы, интересовался чистотой работы, порядком… Все откровенно боялись его. И это, пожалуй, все, что я знал — тонкости, а также детали своего творческого пути Шеф никому обычно не разглашал, и ничего конкретного я тогда сказать о нем не мог. Слухов и сплетен вокруг его личности ходила масса, но что считать правдой, а что откровенным враньем, решить было сложно. Вполне вероятно, что никакой правды в этих россказнях вообще не было — босс умел скрывать следы и прятать реальную информацию за ворохом всякого хлама. В этом умении мало кто мог сравниться со Стариком.

Когда я уже выходил из шефского кабинета, рядом с ухом что-то просвистело, и в дверной край, на уровне моих глаз, воткнулся тот самый стилет, что так любовно вертел в руках мой директор. Я ничем не показал своей реакции и молча вышел. Уже закрывая дверь, я услышал сзади какой-то шелест, и не сразу сообразил, что это смех босса. Раньше он при мне вообще никогда не смеялся. Что-то такое не то сегодня происходит с Шефом! Да, сдает, сдает наш Старик. Раньше бы он подобного никогда себе не позволил. Уж не заболел ли? Или вчерашние новости на него подействовали так причудливо?

Идя к себе, я никак не мог заглушить в своем сознании некоторые слова, услышанные в кабинете Старика — они так и звучали у меня в башке. Что ему еще надо? Яркое дело ему подавай! Я что, мальчишка? Писатель-сюжетник? Синопсист? Или кто? Вон пусть на своих референтов давит, благо их у него двое. Пугать вздумал, погоны вдруг припомнил, которые я сроду никогда не носил. У меня и формы-то нет, запрещено нам в форме ходить, а все эти военные звания больше для виду, для престижу и чтобы другие силовики уважали и не плевали на нас. Хотя нас все знают, и, по-моему, даже побаиваются, до сих пор отношение к моей организации какое-то несерьезное. Причем на самом верху. Вон вчера в новостях прошло сообщение со ссылкой на Президента, что у нас развилось слишком много силовых служб, что они дублируют друг друга и сами себе придумывают дела, скрывая тем самым отсутствие реальной работы. Что за бред? Настоящей работы у нас предостаточно, куда уж реальней! Не зря же всегда такой уравновешенный и мудрый Шеф сегодня до такой степени взбеленился — не его стиль вообще-то. Тут одним громким делом не обойтись, и наверняка не мне одному он хвост накрутил.

Черт бы его побрал.

Я быстро успокоился — все-таки кое-что еще умею. «Не ссы, прорвемся!», как в былые времена любила говаривать одна моя прежняя подруга. Ладно, для начала означим план мероприятий. Моя основная задача сейчас — найти подходящее «громкое» дело, а потом раскрутить его и выгодно подать на стол начальству.