Александр Сивинских - Гончий бес

Он задёрнул шторы, повалился на кровать, прикрыл глаза и попробовал вообразить свою дорогую Патрицию, сидящую в беседке сада Дядюшки Джи с книгой. Вместо неё, однако, представилась девочка из «Серендиба». Она тоже сидела в беседке, только вместо книги держала в руках витую чёрную плеть. Кроме того, Зарина была обнажена. Лишь на ногах лакированные туфельки без каблука да беленькие носочки. Как ни странно, сочета-ние школьной обуви, наготы и плети выглядело абсолютно гармоничным. Девочка раз-вратно улыбалась и постукивала свёрнутой плёткой по ладошке. Затем поднялась, мед-ленно-медленно, словно давая разглядеть себя целиком, приблизилась, и несильно стегну-ла Марка по плечу. И ещё раз. И ещё.

Он очнулся от дрёмы, продолжавшейся не более десяти минут. Удары по плечу пре-кратились. Над ним склонялся какой-то мужчина. Испуганный Фишер собрался заорать, но большая твёрдая ладонь легла ему на лицо, надёжно запечатав рот и смяв щёки. Вторая будто клещами сжала запястья, притиснув одно к другому.

– Молчите и не дёргайтесь, – сказал мужчина знакомым голосом, и Марк вдруг по-нял, что это давешний милиционер из архива. Капитан Иванов.

К полнейшему ужасу Фишера тот был голым! Как говорится в Раше, сон оказался в руку. Только ничего общего между пригрезившейся хрупкой Зариной и вполне реальным офицером милиции не наблюдалось. Плечи и руки Иванова бугрились мышцами, на ши-рокой рельефной груди темнело родимое пятно, поразительно напоминающее собачью голову. Опускать взгляд ниже Марк не рискнул.

Капитан понял, что узнан и ухмыльнулся.

– Видите, мы снова встретились, господин Фишер. Я свои обещания сдерживаю. На-деюсь, вас не слишком смущает моя форма одежды?

Марка она смущала, жутко смущала, но он счёл за благо промолчать. Как этот Ива-нов сюда попал? – лихорадочно думал Марк. Для того чтоб войти через дверь, ему при-шлось бы миновать гостиную. Но там всё ещё находились Кир и Тим, о чём сообщало их молодецкое ржание. Через окно? Марк скосил глаза. Портьеры были плотно задёрнуты, и узнать, открыты ли рамы, не представлялось возможным.

Капитан проследил за его взглядом и сказал:

– Не о том думаете. Вам следует не вычислять, как я пробрался в комнату, а сосредо-точиться и максимально подробно вспомнить обстоятельства своих делишек с Новицким. Я сейчас верну вам возможность говорить. А вы за это быстро, правдиво и без ненужных подробностей изложите всё, что знаете. Кричать и сопротивляться не рекомендуется. Пока сюда прибегут эти гаврики, – Иванов мотнул головой в сторону гостиной, – я успею не только исчезнуть, но ещё и сделать вам перед уходом больно. Очень больно. Да и рассу-дите сами. – Он заговорил мягко, точно психотерапевт на приёме. – Зачем вам рисковать собственным здоровьем? Неужели эти сведения так уж секретны? Не государственная же тайна, верно?

«И впрямь, – подумал Марк, – ради чего запираться? Ради пополнения коллекции Дядюшки Джи? Смешно. Вернее, смешного-то как раз мало. Коль скоро русские органы взялись за дознание, дело принимает не просто скверный, а опаснейший оборот. Поэтому лучше расколоться перед этим милиционером сейчас, приватно, чем терпеть допросы по-том, в застенках местной Лубянки. Следователи-костоломы церемониться не будут!».

Он обозначил кивок – насколько позволила капитанская рука.

– Я знал, что вы разумный человек, господин Фишер, – сказал Иванов. Он отнял сдавливающую лицо ладонь и, сложив пальцы в подобие жеста «fuck off», надавил на точ-ку между бровями Марка.

Палец был твёрдым и горячим. От него исходили какие-то странные вибрации, без-болезненные, но крайне неприятные. От них до слёз першило в носу и в глотке, звенело в ушах; ноги начали мелко и неприятно подрагивать.

– Говорите, сразу станет легче, – посоветовал капитан. – Ну, начинайте.

И Марк заговорил. Действительно, тотчас полегчало. Он выложил почти всё, стара-ясь быть лаконичным и не отвлекаясь на малозначительные детали. О коллекции старин-ных игрушек мистера Джи и о своей переписке с Новицким. О том, как вероломный архи-вариус их обманул, и о том, как из-за вздорной идеи Сильвии они вломились в чертёжное бюро. О том, что в ГЛОКе им повстречался парень, который потом промелькнул в ново-стях. О том, как выехали «на перехват», но сумели лишь зафиксировать номер автомобиля его подруги. Наконец, о недавнем посещении «Серендиба».

– Это всё? – спросил Иванов.

– Пока да.

– В каком смысле пока? – удивился капитан. – Вы что, намерены и дальше здесь бес-чинствовать?

– Сильвия останется в России, пока не будет выполнено задание. И нас не отпустит, это абсолютно точно. Так что российским органам придётся выдворить нас официально. Я, пожалуй, буду только рад.

– Увы, но порадовать вас нечем. Российские органы предпочитают воздерживаться от вмешательства в частные дела иностранных граждан, пока те не нарушат закон. Мы – открытое демократичное общество, бла-бла-бла, и всё такое…

Иванов снова ухмыльнулся. Марк понял, что капитан попросту стебается.

– А сейчас, господин Фишер, вам придётся укрыться с головой одеялом и полежать так некоторое время. Ну, скажем, пять минут. Как раз хватит, чтобы убедить себя, будто мой визит вам привиделся. После чего вы вольны делать что угодно. Кроме одного. Воз-держитесь от обсуждения нашей с вами приятной беседы. Совсем. И тогда всё у вас будет хорошо. Давайте, давайте, живенько под одеяло!

Марк поспешно разобрал постель, лёг лицом вниз и закутался. Было тихо. Так тихо, словно он остался в комнате один. Ни шагов, ни звяканья колец, на которых подвешены шторы, ни звука открываемых оконных рам или двери. Ничего. Он дисциплинированно досчитал до трёхсот. Опасливо высунул голову. Комната была пуста. Марк, обмирая от собственной храбрости, прокрался на цыпочках к окну, заглянул за портьеру. Подоконник покрывал тонкий слой пыли, которую нанесло через приоткрытую фрамугу – узкую как почтовый конверт.

На пыли не отпечаталось ни следа. Ни следочка.

За обедом Марк был молчалив. Еда не лезла в глотку. Ему помог бы бокал-другой вина или стаканчик виски. Но в компании мисс Голдэнтач о возможности промочить гор-ло приходилось только мечтать. Кир и Тим кушали с аппетитом фермеров или афроаме-риканцев. От их дружного чавканья Марку становилось ещё тошней. Наконец пытка со-вместным приёмом пищи закончилась. Пожилая русская женщина, исполняющая обязан-ности кухарки, прачки, горничной и так далее, начала убирать посуду.

Сильвия пригласила всех в гостиную, где скупо проинформировала о разговоре с мистером Джи. Ничего нового она не сообщила. Луизианский Лев по-прежнему торопил с результатами и грозился приехать собственной персоной.