Джек Вэнс - Дворец любви

После завтрака Джерсен вышел на палубу, где к нему присоединился Наварх, выглядевший пижоном в костюме яхтсмена. День был великолепен: солнце плясало на волнах, над горизонтом плыли облака.

– Вот и начинается наше путешествие, – заметил поэт. – Так оно и должно начинаться – тихо, мягко, невинно.

Джерсен понимал, что имел в виду собеседник, и ничего не ответил.

Наварх угрюмо продолжал:

– Что бы ни говорили о Фогеле, он умеет все устроить.

Джерсен исследовал золотые пуговицы на своем пиджаке. Похоже, это всего лишь пуговицы. В ответ на изумленный взгляд Наварха он мягко пояснил:

– Именно в таких предметах могут находиться «жучки».

Поэт рассмеялся:

– Вряд ли. Фогель, конечно, может находиться на борту, но он вряд ли будет подслушивать. Он побоится услышать что-нибудь неприятное. Это испортит ему всю поездку.

– Так вы думаете, он на яхте?

– Фогель на яхте, не беспокойтесь. Разве он пропустит такую возможность? Никогда! Но кто?

Джерсен подумал.

– Не вы, не я, не друиды. И не Диффани.

– А также не Уибл: совсем другой тип, более свежий и жизнерадостный.

Вроде бы не да Нозза, хотя… Нельзя исключать, что он один из друидов, хотя вряд ли.

– Тогда остаются трое высоких темноволосых мужчин.

– Танзел, Марио, Этьен. Он может быть любым из них.

Собеседники повернулись, чтобы рассмотреть названную троицу. Танзел стоял у поручней, любуясь на океан. Этьен развалился в шезлонге и беседовал с Билликой, которая краснела от смущения и удовольствия. Марио, проснувшийся позже всех, наконец-то закончил завтрак и теперь появился на палубе. Джерсен пытался примерить к ним то, что знал о Виоле Фалюше. Все как на подбор настороженные, хотя и элегантные, все подходят на роль Второго, убийцы в костюме Арлекина, который смылся с праздника Наварха.

– Любой может быть Виолем Фалюшем, – повторил Наварх.

– А как насчет Зан Зу, Друзиллы, или как там ее?

– Она обречена. – Наварх махнул рукой и отошел.

Джерсен пошел искать Друзиллу, поскольку решил позаботиться о ней.

Девушка беседовала с Халом, который, забыв сдержанность, сбросил капюшон.

«Красивый паренек, – подумал Джерсен, – горячий, с тем внутренним накалом, который привлекает женщин». Действительно, Друзилла поглядывала на собеседника с некоторым интересом. Тут тощая Васт бросила что-то резкое.

Хал виновато натянул капюшон и покинул девушку.

Джерсен подошел к Друзилле. Она приветствовала его радостным взглядом.

– Ты удивилась, встретив нас в гостинице? – спросил Джерсен.

Она кивнула.

– Я больше не надеялась вас увидеть. – После мгновенного колебания она спросила:

– Что со мной будет? Почему я так важна?

Джерсен, до сих пор боявшийся «жучков», осторожно проговорил:

– Я не знаю, что случится, но, если смогу, постараюсь защитить тебя. Ты напоминаешь девушку, которую Виоль Фалюш когда-то любил и которая насмехалась над ним. Он может быть на борту яхты. Не исключено, что он – один из пассажиров. Так что будь очень осторожна.

Друзилла обернулась и обвела испуганным взглядом палубу.

– Который из них?

– Ты помнишь человека на празднике Наварха?

– Да.

– Он должен быть похож на него.

Девушка вздрогнула.

– Я не знаю, как быть осторожной. Хотела бы я оказаться кем-то другим.

– Она оглянулась. – Вы не можете забрать меня отсюда?

– Не сейчас.

Друзилла покусала губу.

– Почему именно я?

– Я мог бы ответить, если бы знал, с чего все это началось. Зан Зу?

Друзилла Уэллс? Игрель Тинси?

– Я не то и не это, – ответила она скорбным голосом.

– Тогда кто же?

– Я не знаю.

– У тебя нет имени?

– Человек в портовом салуне звал меня Спуки… Это не имя. Я буду Друзиллой Уэллс. – Она внимательно поглядела на него. – Вы в самом деле не журналист, да?

– Я – Генри Лукас, маньяк. И не должен говорить тебе слишком много. Ты знаешь почему.

С лица Друзиллы сошло оживление.

– Если вы так говорите.

– Пытайся опознать Виоля Фалюша, – сказал Джерсен. – Он хочет, чтобы ты его полюбила. Если ты не сможешь, он спрячет свой гнев, но ты догадаешься – по взгляду, вздоху, гримасе. Возможно, флиртуя с кем-нибудь еще, он будет следить, замечаешь ли ты это.

Друзилла в сомнении поджала губы.

– Я не очень-то наблюдательна.

– Старайся. Будь осторожна. Не навлекай на себя неприятностей. Вон идет Танзел.

– Доброе утро, доброе утро, – расплылся в улыбке Танзел и обратился к Друзилле:

– Вы так выглядите, словно потеряли последнего друга. Но это не так, уверяю вас, особенно когда Генри Танзел на борту. Развеселитесь! Мы прибываем во Дворец Любви!

Друзилла кивнула.

– Я знаю.

– Самое подходящее место для хорошенькой девушки. Я лично познакомлю вас со всеми достопримечательностями, если сумею побороть соперников.

Джерсен рассмеялся:

– Никаких соперников. Я не могу отрывать время от своей работы, как бы мне этого ни хотелось.

– Работы? Во Дворце Любви? Вы аскет?

– Всего лишь журналист. Все, что я увижу и услышу, затем появится в «Космополисе».

– Не упоминайте моего имени, – доверительно попросил Танзел. – Когда-нибудь я остепенюсь… Мне не выжить под грузом позора.

– Я буду честным.

– Хорошо. Ну, а теперь пошли. – Танзел взял Друзиллу за руку. – Вам необходим моцион. Пятьдесят кругов по палубе!

Они ушли. Друзилла кинула через плечо растерянный взгляд на Джерсена, к которому подскочил Наварх.

– Вот один из них. Это тот человек?

– Не знаю. Он начал круто.

Три дня яхта скользила по сверкающему морю. Для Джерсена это были приятные дни, хоть гостеприимство исходило от человека, которого он намеревался убить. Часы текли без напряжения, в мечтательном одиночестве, и каждая черточка характера пассажиров проявлялась заметнее, ярче, чем в обыденной жизни. Скованные и застенчивые обрели уверенность. Хал позволил капюшону сползать все ниже и ниже, пока не сбросил его. Биллика, хоть и не так быстро, сделала то же самое. Жюли в приступе необъяснимой любезности предложила привести в порядок ее прическу. Девушка долго колебалась, а потом с тайным удовольствием уступила. Итак, Жюли стригла и укладывала каштановые локоны, чтобы подчеркнуть бледную, наивную красоту Биллики, к удовольствию всех мужчин на борту. Лейдиг верещала от гнева, Васт надулась, их мужья хмурились, но остальные пассажиры вступились за девочку. Легкость и веселье овладели всеми настолько, что Лейдиг снизошла до беседы с Навархом, а Биллика спокойно улизнула. Вскоре и Лейдиг слегка приспустила капюшон, ободренная примером Дакава. Прютт и Васт, хотя и блюли обычай, стали гораздо терпимее и лишь изредка награждали остальных саркастическими взглядами.