Санаторий - Сергей Тамбовский
Вот что хотите со мной делайте, но лезть с головой в эту мышеловку мне ни капли не захотелось. Поэтому я сделал вот что — вытащил из кармана завалявшуюся там мелочь, рублей двадцать наверно, включая копейки, и кинул в центр этого жуткого круга. А сам задвинулся в самый дальний угол комнатушки.
И тут же завыла уже слышанная нами сирена… секунд десять она выла, после чего свет погас, панель уехала вверх, а монетки, как я успел заметить, испарились вместе со светом. Я тут же открыл кованую дверь и чуть не бегом выскочил наружу.
— А чего это тебя не перебросило? — удивленно спросил Григорий, остальные тоже вытаращились на меня, будто я с того света вернулся.
— Сбой, наверно, какой-то, — предположил я, — сирена повыла-повыла, а больше ничего и не произошло.
Гриша уставился на меня совсем уже запредельно подозревающим взглядом, но вслух ничего не сказал, кроме того, что сейчас его очередь. А вы наверно спросите — чего ж ты не перенесся через этот портал, Ваня? И я вам отвечу — помешала муха, ползавшая по руке пиар-менеджера Павла, да…
— А может, это с рукой у памятника связано, — продолжил я, — первые двое отправились вниз, когда рука вверх смотрела, а у меня вниз.
— Вот и проверим, — сухо сказал Гриша, — давайте консервы.
Ирина сунула ему пакет с едой и водой, Гриша перекрестился так же, как и Вера, целых три раза подряд, и смело шагнул к лестнице. Но тут опять случилось кое-что нештатное — небо взяло и потемнело, как перед сильным ливнем. Хотя ни одного облачка в пределах досягаемости видно не было.
— Это еще что такое? — спросила Ирина.
— Может, солнечное затмение? — предположил я.
— Такое раз в сто лет бывает, — совершенно справедливо возразил Гриша, — на моей памяти не случалось.
— А на моей было, — ответил ему я, — лет двадцать назад… только тогда неполное оно случилось, затмение, а сейчас может и полное будет.
А свет между тем продолжал меркнуть вплоть до того, что на небе показалась первая звезда… Венера, наверно, подумал я, она самая яркая у нас в северном полушарии.
— И что дальше будем делать? — спросил как-то в воздух Гриша, ни к кому конкретно не обращаясь. — Лезть мне в эту дыру или подождать?
— Лично я бы, — ответил я, потому что все остальные промолчали, — подождал. До прояснения ситуации.
И Гриша на удивление быстро прислушался к моим словам и застыл на месте, как тот самый Ильич на пьедестале. Ситуация прояснилась между тем довольно быстро — как будто с небес раздался громовой голос… очень похожий на менеджера Павлика, подумал я автоматом. Сказал он вот что:
— Ну что, допрыгались, робинзоны? Вам было ясно сказано — идти по одному и не нарушать установленного порядка, а вы что сделали?
— Ленин говорит, — толкнул меня в бок Афоня, — убей меня бог, Ленин, — и он показал направление, откуда доносились эти слова, действительно, шли они от головы Ильича.
— Так вот, робинзоны, — продолжил тем временем Ленин, — мы снимаем с себя все обязательства по отношению к вам, живите и выживайте, как сможете… через некоторое время, не знаю точно, через какое, но скоро сядут аккумуляторы, которые питают защитный экран вокруг вашего санатория. Что будет после, не скажу, потому что сам не знаю. Но готовьтесь к худшему.
— А почему портал больше не работает? — выкрикнула Ирина, и Ленин ее услышал.
— Потому что не надо было кидать в него металлические предметы, — объяснил он и умолк окончательно.
— Ты что ли туда чего бросил? — тут же начал прояснять этот вопрос Гриша.
— Ну да, — признался я, — только не бросил, а монетки у меня сами из кармана высыпались, когда я там фонарик искал.
— Уйди с глаз моих, — зло сказал мне Гриша, — видеть тебя не могу больше.
— Хорошо, ухожу, — кивнул я, — только напоследок одну вещь скажу — совсем неизвестно же, что там случилось с Толиком и Верой, вполне может статься и так, что концерн этот не их спасал, а освобождал эту территорию от них… так что непонятно, кому тут повезло.
И с этим словами я убрался в столовую… пока шел, небо прояснилось, и звезды с него исчезли. От досады нашел на кухне бутылку водки, открыл ее и выпил полный стакан, пропадать, так уж с музыкой. Но в одиночестве я сидел недолго — прибежала Ирина со словами, что в моей помощи возникла срочная нужда.
А Гриша тем временем организовал исследования ленинского памятника — на постаменте уже стоял Афоня и внимательно рассматривал руку вождя…
— Я вернулся, — сообщил я Грише, — и готов сотрудничать.
— Хорошо, — мертвым каким-то голосом ответил он, — найди где-нибудь стремянку, желательно подлиннее. Ну или какая найдется. Проверим, что там в голове Ленина находится.
— Йэс, сэр, — отдал я ему честь, — будет исполнено, сэр.
И убежал обратно в первый корпус… по дороге автоматически посчитал, сколько нас осталось. Получилось, что восемь — я, Гриша, Ирина, Тамара, Афоня, Анвар, Валера и Игнат. Что-то Игнат притих совсем, не слышал я от него ничего все последнее время.
Стремянка, как это ни странно, сразу обнаружилась в кладовке на втором этаже. Метра два с половиной в высоту, должно хватить… Гриша сдержанно похвалил меня, установил стремянку боком с фасада статуи и предложил мне залезть наверх.
— Слушаюсь, командир, — козырнул я, — какое будет задание?
— Проверить, что там говорило из головы памятника, — коротко обрисовал он мне задачу.
Я без дальнейших препирательств полез наверх, попросил только подержать стремянку с одной хотя бы стороны, чтобы не сверзиться с высоты. Голова была самой обычной, из гипса, очень сильно запачкана голубиным пометом. Внимательнейшим образом рассмотрел ее со всех сторон, хотя не очень-то понял, зачем нам это, но раз начальник приказал, надо выполнять…
— Один глаз у него болтается, — сообщил я сверху, — вынуть?
— Конечно, вынимай, — крикнул Гриша снизу.
Я подковырнул правый глаз найденным в кармане ключом от своей машины, он вылетел из гнезда и упал
