Герцог на счастье - Ива Лебедева
— Ее величество очень обеспокоена состоянием своего мужа и его первого наследника, — суховато ответил Кеннет, подарив Гаспару холодно-укоризненный прищур. — Она готова на все, чтобы им помочь. Даже на переговоры с первым и главным подозреваемым.
Де Бар неопределенно хмыкнул и явно что-то хотел сказать. Но в последний момент поймал себя за язык, наткнувшись на взгляд друга. Все равно нахмурился и зачем-то перевел глаза с лица Кеннета на стол, а потом и ниже. Словно пытался рассмотреть что-то под ним. И упрямо, неодобрительно сжал губы.
В мою сторону он даже не повернулся. А я сделала вид, что ничего не заметила и вообще удовлетворилась ответом мужа. Мне было о чем подумать.
Во-о-от как… Интересно. Значит, только что здесь побывала та самая королева, которая всю эту кашу заварила? Рискнула собственным сыном, подставила Кеннета, да так основательно, что его медленно вешали, растягивая казнь на потеху публике?
Та самая, в которую он когда-то был влюблен? Но отступил и считал, что остальные претенденты поведут себя столь же благородно?
Женщина, которая отправила его на пытки. И зреет во мне смутное подозрение. То клеймо… в самом неудобном месте… мне и раньше казалось, что в этом есть что-то очень личное. Неужели?..
Глава 34
— Ее величество пыталась вернуть ваши отношения после того, как вышла замуж? — прямо спросила я, когда мы с мужем остались одни и добрались до спальни.
Гости разъехались только после ужина.
Правда, брат снова прислал записку с извинениями. Ему пришлось задержаться на службе, а оттуда срочно заехать к лекарю, у которого наблюдались близнецы. Ничего страшного, просто что-то обсудить.
Джонас тоже не успел сообщить ничего важного, пообещав навестить нас на следующий день. А все потому, что Селестина прицепилась к нему, словно клещ.
Главное, непонятно, почему эта вертихвостка обратила внимание на скромного подмастерья. У нее же амбиции как отсюда и до луны. И пусть наследство дяди ей уже не светит, но приданое осталось неплохое: поместье родителей и трастовый фонд от Кеннета, доступ к которому она получит после замужества.
Так что тут даже в поклонники требовался как минимум сын другого герцога, а не скромняга Джонас. Или эта подружка подколодная рассчитывала у него что-то выпытать?
— До рождения наследника королева должна быть вне подозрений, а после… — Кеннет на мгновение задумался, — всем женщинам хочется подтверждения, что их красота не увяла, несмотря на беременность и бессонные ночи с капризным младенцем.
— То есть? — Я присела на кровать рядом с мужем и как-то машинально погладила его по рассыпавшимся по подушке волосам. Потом сама с изумлением посмотрела на свою руку. Это что? Хм…
— Ты ревнуешь? — вдруг заинтересовался Кеннет, многозначительно облизнув при этом губы.
Я задумалась. А потом честно сказала:
— Да. Ревную. Это для меня самой сюрприз. Я не рассчитывала так быстро к тебе привязаться. И влюбленность Оливии тут ни при чем. Это моя ревность. Мое нежелание делиться тобой с кем бы то ни было. А самое смешное, что я никогда ни одного своего мужчину не ревновала. Ты первый.
— У тебя было много мужчин? — двинул бровью Кеннет.
— Достаточно. Я прожила долгую жизнь и умерла глубокой старухой. Скажи, — надо было попытаться вынырнуть из интимных откровенностей и вернуться в деловое русло, — то клеймо… Я правильно понимаю, это была месть за что-то очень личное? Ты оказался слишком благородным и правильным для того, чтобы подтверждать чужую привлекательность?
— Эм… — Судя по вспыхнувшему на щеках румянцу, Кен не ожидал от меня настолько откровенных вопросов и попытался защититься нападением: — Ты что, никогда не была раньше замужем?
— Нет. — Я пожала плечами. — Как-то не сложилось. Я работала кем-то вроде нашего знакомого господина Бонда, делала карьеру, жила полной жизнью. Интересные расследования и скучная рутина, квартира в столице, подруги, отдых на море, любовники… Замуж некогда было сходить. Но мы сейчас не обо мне. О тебе. Я правильно угадала с клеймом? Чего хотела эта женщина, заявившись сюда лично? Она тебе угрожала? Чего-то требовала? Мне уже пора выдрать ей все волосы или пока рано?
— Пока рано. — Глубоко вдохнув, Кен улыбнулся. Мой воинственный настрой его удивлял и умилял одновременно. — А что ты имела в виду под «глубокой старухой»?
— Мне было… — Я, как всегда, на пару секунд зависла, подсчитывая собственные годы. Десятки-то без труда поддавались учету, а вот мелочи типа восемьдесят два или восемьдесят три — другое дело. Каждый раз надо было вспоминать, какой нынче год, в каком году я родилась, и заниматься арифметикой. И вот пока я считала, в голову пришла еще одна мысль: — А сколько лет живут люди в этом мире?
— Долго. Особенно жены магически одаренных герцогов, — усмехнулся Кеннет. Судя по хитрющему взгляду, он явно тоже что-то вычитал и складывал.
— В той жизни я не была ни магом, ни женой одаренного герцога. Поэтому прожила среднестатистическую жизнь среднестатистической старухи. Целых восемьдесят с гаком.
— С чем-чем? — Муж даже привстал. Очевидно, гаки в качестве единицы измерения в этом мире отсутствовали.
— С хвостиком. Не заговаривай мне зубы, дорогой. За каким бесом эта стерва приходила? Что ей нужно?
— Восемьдесят… — Расслабленно откинувшись на подушки, Кен довольно зажмурился и улыбнулся как кот. Только не замурлыкал. — А я уж было решил, что женат практически на ровеснице.
— Покусаю, — пообещала я самым серьезным голосом. — Отвечайте на вопрос, сударь!
— Его величество заменил мне отца, когда тот умер. Я вырос вместе с наследным принцем. Как вы думаете, сударыня, мог ли я воспользоваться слабостью женщины, ставшей женой моего опекуна?
— Не мог, — без малейших колебаний кивнула я. — И дама разобиделась. Насмерть. Гадина.
— Я все же надеюсь, что виновник случившегося кто-то другой, а не ее величество.
— Ты ее все еще любишь? — вопрос был очень важный, и от ответа зависело очень многое. Я даже не пыталась это скрыть.
— Я не уверен, что вообще любил ее когда-то, — немного подумав, пожал плечами Кеннет. — Она была… как свет, на который хотелось лететь сломя голову. Но когда мы познакомились ближе, я оценил любимое выражение наших звездочетов: «И на солнце есть пятна». У ее величества этих пятен оказалось слишком много. Но я всегда относился к ней с уважением.
— Чем бесил до красных кругов перед глазами, — задумчиво кивнула я. — Мало что может так задеть уверенную в своей неотразимости стерву, как «уважение» от сорвавшегося с крючка поклонника. Де Бар думает, что клеймо — ее прямой приказ?
— Он посмел сказать тебе это лично?! — вот теперь взбесился
