Моя чужая война - Мукимжонова Хосиятой
–А если тебя раскроют? – все же спросил Перси.
–От этого вам не будет вреда. Вы продолжите свою битву. Но и тогда вы обязаны хоть ценой своей жизни защищать Мэри. Потому что я это делаю только ради нее.
–Она и нам дорога. Так что твоя просьба излишняя – недовольным тоном ответил ему Джеймс.
Даймонд проигнорировал его слова и взглянул на Итана.
–Если меня не убьют, то я помогу тебе вернуть престол.
–Ты хоть понимаешь, что ты только что сказал? – спросил его король-изгнанник
–Только при твоем правлении жизнь Мэри будет в полной безопасности.
–И ты готов отказаться даже от своей идеи демократии? – озвучил свои мысли Итан.
Блэк пристально взглянул на него. Они долго смотрели друг другу в глаза, пытаясь разгадать, что за ними скрывается. Перси и Джеймс в ужасе смотрели на новоявленного шпиона, словно перед ними камикадзе. После нескольких минут молчания Даймонд все же ответил на вопрос:
–Я давно понял, что никакой демократии у нас нет. И все это только притворство. Хватит пытаться отговорить меня, Лэнгфорд. Для меня обратного пути нет.
Между.
Прошло четыре долгих месяца. Последний месяц осени быстро сменила холодная зима, а за ней также быстро грянула теплая, но полная дождей и гроз весна.
С тех пор как Даймонд стал повстанческим шпионом. Он незаметно для всех передавал информацию прямиком Лэнгфорду. Благодаря чему бунтовщики избежали несколько сражений и даже сами устроили неожиданные нападения.
Мэриэнн Смит догадывалась, что дело не чисто. В улыбнувшуюся им фортуну или случай она не верила. Но у нее и в мыслях не было, что Блэк в этом замешан.
Генерал-маршал рвал и метал от злости, что уже несколько месяцев его люди не могли определить новое местонахождение Обители или поймать выскочку Смит.
А все дело в том, что Итан, Джеймс и Перси, как и обещали Блэку, всячески мешали девушке выйти в бой. Это было необычайно трудно. Но они справлялись с задачей, понимая, как с каждым разом она все больше бесится. Итан запретил распространять весть о том, что на нее объявили охоту, и она не понимала, что на самом деле ее изолируют от опасности.
Ребята придумывали все более и более изощренные способы отдаления Мэри от поля битвы. Иной раз они твердили, что лагерю нужен хороший охранник на всякий пожарный. Иногда отправляли ее вместе с несколькими солдатами по ложному следу, и она разочарованно возвращалась обратно. Порой оказывалось, что никто кроме нее не может следить за детьми и стариками. А однажды Перси понарошку устроил драку, и сломал Джеймсу нос. Прямо перед выходом Мэри пришлось остаться, чтобы лечить его. Так с горем пополам друзья провели четыре месяца.
Даймонд действовал предельно осторожно. Пока что в Совете никто не думал о появлении предателя. Так как все считали события последних месяцев чередой неудачных совпадений. А чета Монтгомери и Сэм Фэтсо, которые были излишне суеверны, поговаривали, что это Высшие силы наказывают их за попытку заживо сжечь невинных людей.
Следует отметить, что и Итан не действовал слишком опрометчиво. Иногда когда Блэк сообщал ему о возможности совершить налет, он игнорировал это. Пару раз он оставил в предполагаемом месте нападения на них несколько сильных бойцов, которые после недолгого сражения должны были отступать. Молодой король понимал, что если Блэка разоблачат, то непременно убьют и поэтому старался не подвергать опасности его жизнь.
Положение нового правительства стало намного хуже. Народ негодовал, узнав о сожжение старой Обители. Многие граждане стали открыто переходить в ополчение.
К огромному удивлению лидеров повстанцев, через несколько дней после обращения Мэриэнн, к ним прибыли егеря, которые поклялись в верности королю Лэнгфорду. Их вожак Хромой признался, что они были тронуты тем, что Мэриэнн раскрыла их невиновность. Таким образом, ряды повстанцев увеличились в несколько раз. Правительство видело, как люди в открытую восстают. Но не могли ничего поделать. Убить всех они не могли и поэтому отчаянно искали главарей бунта.
Спустя месяц после шпионажа Даймонд высказал отцу свои опасения на счет того, что Эмму уже один раз похищали и могут похитить еще раз. А эта весть очень ослабит и без того их шаткое положение. Генерал-маршал не мог не согласиться с этим и приказал переправить жену в старый монашеский приют неподалеку от столицы.
Даймонд тут же согласился и отправил сестру и маму в безопасное место. Вместо указанного отцом приюта он отвез их в деревушку на юге страны. Он знал, что отец не станет выходить с ними на связь и не заметит обмана. Прощаясь с ними, он дал наказ матери, что если он не выйдет на связь в течение суток, это будет означать, что он умер. После этого они должны были покинуть страну с новыми паспортами, которые он заранее приготовил.
Несколько раз за это время Даймонд выходил в сражение с повстанцами. Отказываться от битвы он не мог, поэтому решил выходить в бой и что есть силы помогать Воронам. Ну, или хотя бы не мешать им.
После одного сражения он довольно приловчился биться таким образом. Он стрелял всегда мимо. А когда уже нельзя было промахнуться, целится в ногу или руку. Сталкиваясь с Итаном, Перси и Джеймсом он не стрелял, а просто старался уйти. Один раз ему даже пришлось прострелить ногу своего солдата, чтобы тот не убил Перси.
Впрочем, они тоже всячески пытались уберечь его от пули и сами не шли с ним в бой. К своему удивлению Блэк обнаружил, что не только трое его союзников, но и Бони старалась избегать сражаться с ним. Однажды он даже спросил об этом ребят, на что получил ответ, что она не в курсе соглашения и это обычная женская солидарность. И что Мэриэнн придушит Бони, если та убьет его.
Эта мысль каждый день согревала его душу, еще больше напоминая, что ему есть за что сражаться. Кроме этого он заметил, что егерь Хромой также не ведет с ним бой. И даже пару раз тот останавливал на нем пристальный взгляд, как бы говорящий «останови это безумие».
За четыре месяца Даймонд сумел побороть свое негативное отношение к ребятам, и они смогли поладить. К своему удивлению они обнаружили, что у них немало общего. Каждый из них думал о том, что они могли бы быть прекрасными друзьями.
Однажды Итан разоткровенничался и рассказал Блэку, что в детстве он отверг
