Прометей. Возвращение - Сергей Skolorussov
Я не боялся, что ФСБ или кто-то другой быстро вычислят источник распространения фейков и нас всех сцапают. Мой любимый планшет, с которого распространялась вся эта деза, находился в убежище №3. Туда они и придут. Я предполагал, что для этого спецслужбам понадобится не менее получаса. Но, видимо, где-то в одном из помещений нашей огромной конторы сидел парень, очень похожий на меня. Нет, не лицом – уровнем гениальности. И я, скорее всего, его не знал. Объектив планшета был направлен на входную дверь. Мне прекрасно было видно, как ровно в 10:22 дверь убежища вылетела от взрыва, и в квартиру ворвался спецназ. Я сразу послал сигнал планшету на самоуничтожение. Картинка в его объективе покрылась дымом и стала плавиться. Последнее, что я видел: человек в шлеме и в бронежилете подбежал к месту установки планшета и тут же отпрянул. Красная вспышка и сигнал оборвался. Я тут же внёс поправки. Чтобы уже ни один умник не мешал воплощению наших планов, я вырубил связь и энергоснабжение у всей структуры ФСБ и СКР.
Ну что ж, ладно. Надеюсь, что основная часть населения к этому времени уже ознакомилась с адресами, где можно получить гуманитарку и разжиться водкой с колбасой. Следующим шагом моего вредительства стало повсеместное отключение электричества. Его я вырубил на пару минут. Идея состояла в том, чтобы обнулить все степени защиты для доступа к средствам массовой информации. Врубив всё обратно, кроме работы всех средств связи и систем видеонаблюдения, я активизировал работу вируса, заранее внедрённого мной во все компьютерные системы. Он блокировал источники выхода привычной для обывателя информации и направил на все экраны Сочи наш компромат и рассказ Шелихова о «Прометее».
Алиса включила головизор и стала переключать каналы. Везде показывали то, что мы приготовили. Ленты новостей в сети тоже заменились нашей информацией. Всем на почту пришли мои письма. Я выборочно активизировал несколько уличных систем видеонаблюдения. Со всех гигантских голографических экранов лился наш компромат вперемежку с призывами Калачова скинуть воровскую антироссийскую власть, незаконно установленную американцами.
Поработал я и с мухой. Хотя несколько изменил запланированный алгоритм её действий. Но об этом потом.
Затем мы взяли всё необходимое и покинули это классное место, оборудованное америкосами по последнему слову техники. Но перед выходом, я, не смотря на предупреждения командора, всё же рубанул президентскую и все другие виды спецсвязей. Да, ерунда – за короткое время со страной ничего плохого не случится».
Глава восемьдесят восьмая
27 апреля
Сочи, лагерь эвакуированных
Митинг
11.30. Алиса: «Через полчаса мы добрались до Дна. Здесь было страшно. Страшно от холода, голода и беспросветной нищеты. Страшно не столько за себя, сколько за народ, доведённый до скотского состояния. Море ушло, и освобождённую от воды твердь заполнили палатки и самодельные жилища беженцев. В них они жили морозной зимой и холодным летом. И в снег, и в дождь. Достаточных средств существования ни у кого из них не было. Накопленное сгорело в пламени разогретой до абсурда инфляции ещё по пути сюда. Дно жило попрошайничеством, воровством, грабежом и унизительной тарелкой благотворительного супа. Здесь не ступала нога ни полицейского, ни врача, ни политика. Коренные сочинцы даже близко не подходили к этому месту. Непрерывный поток людей весь день вереницей направлялся из «города нищих» дальше на запад. Туда, где когда-то гудели корабли, сопровождаемые дельфинами и чайками. Они двигались не за лучшей долей. Они несли покойников. Никто никого не закапывал. Трупами заполняли естественные углубления бывшего моря. Чуть в стороне от тропы «печали» к месту похорон была проложена грунтовая дорога. По ней такой же вереницей двигались грузовики с мусором. Сочи, перегруженный беженцами, тонул в мусоре. Поэтому правительство, исходя «из гуманитарных, санитарных и эпидемиологических соображений», разрешило засыпать горы трупов горами мусора.
Дно жило своей жизнью. Жизнью, которая регламентировалась цепами. Цепы собирали со всех дань за право проживания на Дне. Они вершили скорый суд и издавали свои законы. Например, закон, запрещающий жителям Дна собираться в группы более трёх человек. За нарушение закона могли и убить. Без разрешения цепов нельзя было ни родиться, ни жениться, ни заняться любым промыслом: будь то воровство или ремесло. Основная масса цепов выглядела, как цыгане или кавказцы. Но определить их общий вектор национальной принадлежности было невозможно. Их объединяла не столько кровь, сколько жажда лёгкой наживы и беспредельной власти. Цепами их прозвали из-за того, что все они носили на шее массивные золотые цепи. Простой цеп одну. А у главаря, которого величали королём, их было целых десять. Вот такая упорядоченная «цепная» иерархия.
Слава богу, цепы нам на пути не попались. Возможно, они все были в городе, куда основная часть жителей Дна ринулась после просмотра наших фейков.
Дно начиналось с большой площади, где беженцы торговали своим скарбом и поделками, либо совершали обмены. Продавцов было больше, чем покупателей.
Мы встали возле большого стенда с объявлениями. Над стендом был развёрнут огромный голографический экран, который транслировал наш компромат. Перед ним собралась пара сотен человек. Они внимательно слушали и смотрели на экран. Время от времени из толпы раздавались возгласы: «твари», «суки», «уроды», «гореть вам в аду» и тому подобные «добрые» пожелания.
Мы подошли и стали ждать, когда Кацэ на своём чудо-голофоне закончит приготовления и наладит прямую трансляцию с этого места на все экраны города. Наконец всё было готово. Перед билбордом находилось естественное возвышение. На нём и встал командор. Статный, мужественный, седой. Эх, если бы не его прошлое, я бы его полюбила…
В толпе всё же нашёлся один цеп. На вид он был невзрачным и плюгавеньким. Но толпу напугал. При его появлении все расступились, стараясь не попадаться ему на глаза.
Плюгавый оглядел сборище наглым взглядом, хлопнул резиновой дубинкой по ладони и крикнул гнусавым голосом:
– Что за сборище? Кто разрешил?
Многие, опустив головы, предпочли покинуть площадь. Голос Калачова был более красивым, более грудным и более басовитым:
– Стойте! – он поднял руку. – Не расходитесь! Я вам дело скажу.
Командор выглядел очень уверенно и внушительно. Его изображение, стараниями Кирилла, дублировалось на гигантском экране билборда. Всё это только увеличивало впечатление от монументальности генерала. Но плюгавенький не испугался. Он нажал кнопку и на поверхности дубинки появились металлические шипы. Этой палицей наглец попытался нанести разящий удар по голове Калачова. Но мой электрошокер, разрядившийся на его хлипкой шее, не позволил это сделать. Жалкий цеп рухнул, как подкошенный. Калачов успел мне шепнуть:
– Не дай ему уйти. Он приведёт остальных.
Пришлось плюгавого разоружить, поставить на него ногу и в такой позе слушать речь командора. Он начал издалека:
– Я генерал ФСБ
