Джон Браннер - Квадраты шахматного города

Я ждал, пока он перестанет смеяться.

– Если вы находите, что всех так ловко обошли, – Браун начинал раздражать меня, – может быть, вы объясните в чем дело?

– Среди юристов я всегда оказываюсь козлом отпущения. Миг попал в весьма затруднительное положение. Ромеро, как только мог, подмочил его репутацию. Вот Мигу и надо было обелить себя в глазах почтенных жителей Вадоса. Потому и появилось то «достойное» заявление. Все это болтовня, понятно, но жители Вадоса, как я уже говорил, непростительно тупы. Во всяком случае, люди смотрят теперь на Мига другими глазами и говорят: «Не такой уж, видно, плохой он парень! Правильно поступил!» В результате произошел поворот в общественном мнении. Ромеро не знает, останется ли он на своей должности, чтобы закончить то, что он задумал с Тесолем. Вы, наверное, знаете, что приговор по делу Тесоля вынесен им? Нет? Можете быть уверены, что старая лиса использует любую возможность, чтобы разделаться с народной партией. Он ненавидит ее всей душой.

– Я так и думал, – согласился я. – Но что вы имеете в виду, говоря «закончить то, что он задумал с Тесолем?» Разве денежный штраф еще не уплачен?

– Ромеро дал Тесолю время, чтобы тот внес деньги наличными. По всей видимости, он хотел заставить его извиваться как ужа на сковородке. Не иначе Ромеро считает, что у Домингеса кишка тонка провернуть затею против него. И Ромеро делает ход конем! Он решает выступить по телевидению в одной из дерьмовых передач, которые стряпает Риоко. Он сидел в студии безвылазно. Я узнал обо всем от одного тамошнего сотрудника… Болтовню Ромеро передадут по телевидению сегодня вечером. Он собирается «отделать» Тесоля, из «лучших» побуждений пару раз хлестануть Христофоро Мендосу, а под занавес расскажет, что произойдет, если денежный штраф не будет уплачен к сроку.

Браун отпил из бокала.

– Думаете, Ромеро за это время стал порядочнее? И тем не менее его представят как выдающегося поборника справедливости. Судите сами, что произойдет, когда Миг разоблачит его, как старого хвастливого петуха, который даже не знает, что такое свидетельские показания.

– Вы имеете в виду процесс по делу шофера Герреро?

Браун допил бокал и кивнул мне. Его щека нервно подергивалась. Я решил повторить заказ.

– За то, чтобы вы запутались в своих показаниях, – ухмыльнувшись, сказал он.

– Долой адвокатов, – парировал я.

В баре включили телевизор. Было восемнадцать часов. Я увидел знакомое лицо Франсиско Кордобана, с улыбкой смотрящего на меня сверху, и демонстративно повернулся спиной к аппарату. Возможно, кадры, которые вставлялись в передачи, чтобы воздействовать на подсознание телезрителей, в какой-то мере и отвечали действительности, а возможно – и нет. Во всяком случае, я предпочитал иметь собственное суждение.

Мне снова вдруг вспомнилось, как Мария Посадор сидела передо мной в ангаре, покачивая длинными стройными ногами…

– Значит, до завтра, – сказал Браун после непродолжительного молчания. – Обещаю запутать вас окончательно. До свидания.

Я пробыл в баре еще несколько минут, затем отправился в отель, где собирался поужинать. Но прежде следовало подняться в номер, чтобы принять душ и сменить рубашку. День стоял жаркий, и было очень влажно.

В моей комнате, листая справочник, сидел какой-то мужчина.

Я резко остановился, не вынимая ключа из скважины.

– Как вы сюда попали, черт возьми? – спросил я, не веря своим глазам.

Он спокойно закрыл книгу и с невозмутимым видом поднялся навстречу мне.

– Добрый вечер, сеньор Хаклют, – проговорил он. – Пройдите, пожалуйста, и закройте за собой дверь.

Человек был высок и широкоплеч. Толстый справочник в его громадных ручищах казался невесомым. Кожа его, пожалуй, была смуглее, чем самый сильный загар, волнистые волосы красиво обрамляли чуть вытянутое скуластое лицо. Серый костюм, шелковая сорочка, ручной работы туфли, бриллиантовые запонки, дорогие часы свидетельствовали о том, что передо мной явно состоятельный человек.

Он был килограммов на двадцать тяжелее меня. Я не мог сразу вышвырнуть его из комнаты. Во всех случаях следовало объясниться.

Я закрыл дверь.

– Благодарю вас, – произнес он на хорошем английском с едва уловимым местным акцентом. – Я должен, конечно, извиниться перед вами за вторжение. Но уверяю вас, это вызвано необходимостью. Садитесь, пожалуйста, – он жестом предложил мне кресло, в котором сидел сам.

Я покачал головой.

– Наш разговор займет какое-то время, но если вы предпочитаете вести его стоя, я не возражаю. Меня зовут Хосе Дальбан, сеньор. Я пришел сюда, чтобы поговорить с вами о вашем пребывании в Сьюдад-де-Вадосе.

– А что здесь обсуждать? – резко ответил я.

– О, очень многое. К примеру, почему вы сюда приехали, чем занимаетесь. Но, пожалуйста, прошу вас, только не говорите, что вы здесь потому, что подписали контракт и, согласно ему, выполняете свою работу. Я как раз хотел объяснить вам, что ваш проект принесет слишком многим лишь нищету и унижение.

– Сеньор Дальбан, – я глубоко вздохнул. – Это я слышу здесь уже не в первый раз. Мне хорошо известно, что выполнение контракта, из-за которого я сюда приехал, действительно сопряжено с тем, что часть жителей временно останутся без крова. Но я не знаю, что может быть ужаснее так называемых «домов», в которых они живут в настоящее время. Рано или поздно правительство должно будет взглянуть фактам в лицо и приступить к коренному решению проблемы. А до тех пор моя роль не так уж велика, как вам кажется.

– Я представляю здесь группу частных лиц, – казалось, он произносит давно заученную речь, – которые опасаются, что осуществление правительственных планов послужит поводом к гражданской войне в Агуасуле. И я обращаюсь к вам с предложением отказаться от выполнения ваших обязательств. Разумеется, вы не пострадаете материально, скорее наоборот.

– Это исключено, – возразил я. – Я работаю по найму. Я потратил годы, чтобы получить признание. Если я откажусь от выполнения данной работы, пострадает мой профессиональный престиж.

– Сеньор Хаклют, – волнение Дальбана выдавало лишь нервное подергивание века, – я говорю от имени бизнесменов. Мы можем гарантировать вам доходы до конца дней за пределами Агуасуля.

– Да разве в деньгах дело! Я занимаюсь своей работой только потому, что она мне по душе! И в одном вы можете мне поверить: изолировать меня – не значит решить проблему. Вовсе нет. Если я откажусь от контракта, моей работой, вероятно, займутся Энжерс и его сотрудники из транспортного управления, потому что правительство не откажется от своих намерений. Но эти люди недостаточно компетентны. В результате вы получите легкий косметический ремонт, а положение окажется хуже сегодняшнего.