Вадим Тимошин - Слезы ангела мести

«Потому что я буду охранять твой сон, мой ангел»

Четыре бронетранспортера ехали сквозь хаос городских боев к пока еще неприступной площади. Я только сейчас узнал её название. Площадь Возрождения. Название было в какой-то степени магическим: если мы не сдадим врагу эту точку, Полуденск возродится из пепла, подобно Фениксу. А если сдадим… Впрочем, я старался об этом не думать. У Протектората было два способа пробиться к магнитному каналу для переправки наземных боевых единиц на военную базу Тесла. Первый – разгромив отряды обороны, провести войска через площадь Возрождения к магнитопорту. Второй – выбросить десант над самим магнитопортом. О втором варианте позаботится другой взвод. Около сотни человек практически на себе приволокли к порту дюжину зенитных установок и держали небо нашим. Пока еще держали. Никто не знал, сколько единиц техники привел на планету противник, и это неведение одновременно было благом и проклятьем. С одной стороны, нельзя было однозначно сказать, что наши бойцы обречены. С другой – такой вариант не исключался. Но взвод Николаева не считал вероятности. У них была четкая задача – не дать десанту достичь земли. Живыми, по крайней мере.

Однако это было едва ли сложнее того, что предстояло нам. Пехота и хлипкие укрепления из бронепластика против «Бегемотов». Если хоть одна такая самоходная артиллерийская установка попадет в магнитный канал, на базе станет очень жарко. Очень. И потому если всё пойдет наперекосяк, Николаев взорвет генератор. Конечно, ребята с базы могли еще в первые минуты нападения разнести агрегат вдребезги (на самой базе, к слову говоря, такового не имелось – военные решили, что охраняемых ворот хватит). Вместо этого по магнитному каналу база выслала нам подкрепление. Конечно, оно приползет лишь через пару часов – путь неблизкий. Но сам факт того, что судьба города была военным небезразлична, вызывал уважение. А может, просто у многих здесь семьи.

Наш взвод выскочил из бронемашин и развернул стационарные пулеметы и фотонные пушки. Всего десять орудий. Совсем негусто. Вкупе с брошенной на землю пластиковой «колбасой» в палец толщиной, это должно было спасти жизни нам и отбросить противника назад. Двое бойцов протянули от БТР два провода и подключили к «колбасе» электроды. «Колбаса» моментально превратилась в метровую бронированную стену.

– Так легче транспортировать, – пояснил взводный, старлей с глубоким шрамом от подбородка до середины лба. Он уже понял, что я типичный «ботан», и практически никогда не воевал. Так оно и было. Мою стычку с Могильщиками нельзя было назвать войной. Это была беготня с оружием, вопли и позор. – За пушку встанешь или так, с винтовкой наперевес?

– За пушку, – ответил я, засев за одну из фотонных пушек. Импульсные винтовки никогда не были моим коньком. Старлей хмыкнул и, распределив бойцов, сам прильнул к окуляру точно такой же пушки.

Впереди, всего в нескольких кварталах от нас, отряды обороны гибли под натиском превосходящих сил врага. Выстрелы импульсных винтовок рассекали темноту ночи, взрывы крошили бетон и расщепляли человеческие тела. «Бегемоты» давили пехоту, стреляли в технику. И медленно, но верно приближались к нам. Я поймал одну из машин в прицел и дал залп. Сгустки световых частиц ударили в начищенную до блеска броню, уже оцарапанную кусками бетона. «Бегемот» взорвался бледно-голубой сферой. Так обычно взрываются микрореакторы при перегрузке.

– Гришин, ты в своем уме! – возопил какой-то парень с погонами сержанта. – Ты же нас обнаружил!

– Отставить! – рявкнул старлей и повернулся ко мне. – Молодец, лейтенант! Теперь «Бегемоты» сосредоточат свой огонь на нас. А наши парни там, впереди, получат шанс достать их с флангов и с тыла. Я бы сам до такого не доду… – его слова заглушил прогремевший совсем рядом взрыв. Противник обратил внимание на наше укрепление.

Следующие несколько минут показались мне настоящим адом. Стреляли мы, стреляли «Бегемоты». Стену из бронепластика неистово трясло от разрывавшихся по близости снарядов. Я старался не думать о том, что прямого попадания эта «раздутая колбаса» не выдержит. Что один точный выстрел – и мы горящими головешками разлетимся во все стороны. Поэтому надо не дать «Бегемотам» сделать этот выстрел. Наш взвод вел огонь «лесенкой» – один стрелял, другой перезаряжался, чтобы паузы между выстрелами были как можно меньше. Чтобы не дать противнику прийти в себя. Я читал о такой тактике ведения оборонного боя. В истории немало примеров того, как она работала. Жители Марса благодаря ей в свое время оставили с носом войска землян и провозгласили суверенитет. А потом она хорошо себя зарекомендовала в Колониальных Войнах. Конечно, это всё было довольно давно, сейчас колониям не из-за чего грызть друг друга, все живут в достатке. Но тогда в глубоком космосе царил настоящий Дикий Запад.

Всеми правдами и неправдами, нам удалось остановить волну наступления. «Бегемоты» дымились бесформенными грудами металлолома, пехота отступала. Я сгоряча подумал, что мы победили. Но я ошибался.

– Воздух! – крикнул старлей и упал ничком. В ту же секунду в нескольких сантиметрах от орудия, за которым он только что был, пронеслись несколько плазменных шаров. Я посмотрел вверх, в неба над городом, и почувствовал, как сердце уходит в пятки. «Приплыли» – только и смог подумать я.

Высоко над нами, подобно гигантскому молоту над наковальней, навис громадный линкор Протектората.

В далеком двадцатом веке многие рок-музыканты сравнивали в своих песнях любовь с кокаином. Сравнение, конечно, удачное. Она дарит состояние эйфории, так же, как и наркотик. Она вызывает натуральную ломку. Но главное даже не в этом. Солдаты колумбийской наркомафии в свое время посыпали раны кокаином, боль исчезала. Обработанный таким способом боец мог сражаться даже со смертельной раной, совершенно её не замечая. Так же и любовь. Если мысли на поле боя заняты той, ради которой ты держишь в руках оружие, тебя не убить так просто. Я только что в этом убедился лично. Когда над нами появился линкор противника, и надежда, казалось, исчезла, я закрыл глаза и представил себе Землю. Представил, что я иду с Катей по кукурузному полю, что находилось рядом с нашим дачным домиком. Мы часто гуляли по полю. Кукуруза была довольно высокой, и можно было, не стесняясь, заняться любовью посреди поля, не опасаясь посторонних глаз. Потом лицо Кати почему-то преобразилось. Рядом со мной шла Кристина. Господи, почему я так запал на неё? Я знаком-то с ней всего несколько часов, а уже готов раскалывать ради неё планеты. Может, просто война – катализатор чувств?

Я открыл глаза. Укреплению пришел конец. Погруженный в свои мысли я даже не услышал, как десятки плазменных снарядов превратили наш взвод в хаотическое переплетение тел и кусков станин орудий, присыпанное сверху цементной пылью. Сам я странным образом оказался жив. Хотя ствол моей фотонной пушки вдавило мне в грудь на несколько сантиметров. Два или три ребра однозначно были сломаны, комбинезон пропитала кровь. Но я был жив! Это обязывало меня к мести за погибших товарищей.