Маркус Сэйки - Лучший мир
– Быстро, – сказала она, сделав приглашающий жест.
Итан посмотрел на нее – незнакомка в майке, на лице гримаса испуга. Он схватил Вайолет, сунул ее в руки женщины, а потом то ли подбросил, то ли протолкнул Эйми в окно. Затем схватился за карниз и подтащил себя наверх, хотя ему и мешал рюкзак.
На дороге снова загремел пулемет.
*Женщину, как выяснилось, звали Маргарет. Она была женой человека, которого Итан видел на крыльце. Теперь тот протянул руку, представившись:
– Джереми.
Они впятером расположились в подвале дома – достроенном пространстве, имевшем назначение семейной комнаты, но в настоящий момент из мебели здесь были лишь два складных стула и письменный стол. Снаружи доносились команды из громкоговорителя. Итан представлял себе эту картину: людей окружают, надевают на них пластиковые наручники, заталкивают в машины. Солдаты проверяют у всех документы. Ищут его.
«Но зачем?»
Он не знал. Может быть, его искал ДАР; может быть, те, кто похитил Эйба. Кто бы это ни был, ему не хотелось слышать сейчас свою фамилию.
Надеясь, что жена поймет, что он делает, Итан сказал:
– Меня зовут Уилл. – (Это было его среднее имя.) – Моя жена Эйми. А это Вайолет.
– Спасибо, что впустили нас, – подхватила Эйми, не промедлив ни секунды.
– Конечно же, милочка, – отозвалась Маргарет. – Не знаю, есть ли мозги у этих иродов, которые стреляют по людям, но я не могла оставить вас там. Да еще с малышкой. Ах какая принцесса! – И она принялась агукать, глядя на Вайолет, которая теперь снова была на руках у Эйми.
– Как вы думаете, солдаты будут обыскивать дом? – спросил Итан.
– Вряд ли, – сказал Джереми. – Двери и окна заперты, так что никто и не подумает, что здесь люди.
– Мы тут вроде как сторожа, – пояснила Маргарет. – Следим, чтобы все было в порядке, чтобы подростки не устраивали тут вечеринок и драк.
– Мы ненадолго. Как только они уйдут.
– Ерунда. У нас много места, – заверила Маргарет. – Сейчас слишком поздно, чтобы бродить по дороге. В особенности когда вокруг столько солдат.
– Вы не знаете, кого они ищут? – спросил Джереми.
– Нет. Мы никого из этих людей не знали. Просто хотим выбраться из города, побыть пока с матерью Эйми в Чикаго.
Джереми перекинул зубочистку из одного уголка рта в другой. Казалось, сообщить друг другу больше нечего. В тишине раздался рев двигателя «хаммера». Они прислушались. Звук достиг пика и стал удаляться.
– У нас есть немного еды, – вспомнил Итан. – Всякая мелочь. Вы голодны?
*Такого необычного Дня благодарения на его памяти еще не случалось, хотя и в этом было что-то замечательное. Маргарет и Эйми возились вместе над керогазом, разогревали консервы, а он и Джереми накрывали стол. Бумажные тарелки, пластмассовые ножи и вилки, бензиновая лампа в центре. Джереми оказался человеком неразговорчивым, но Итан узнал, что у них наверху двое детишек («Мальчишки спят, пока не кончится Судный день») и что Джереми еще подрабатывает электриком на застраиваемом участке.
Обед являл собой странную смесь: консервированный суп «Кэмпбелл»[40] из черной фасоли, джерки, сэндвичи с арахисовым маслом. Они все взялись за руки, когда Джереми читал молитву, а потом принялись есть. Маргарет несла без умолку всякую приятную бессмыслицу. Пища на вкус казалась лучше, чем имела на то основания, и иногда Итан забывал, что они сидят в подвале на окраине парализованного города, подвергшегося атаке террористов, города, над которым непрерывно летают беспилотники.
Потом, когда Эйми пошла проверить Вайолет, а Маргарет стала убирать со стола, Джереми приглашающим жестом кивнул, глядя на Итана. Они вышли на крыльцо. Улица была пуста, следов хаоса, царившего здесь всего несколько часов назад, не осталось. Почти не осталось. Итану показалось, что он видит темное пятно на асфальте.
«Эйми была права. Счастье прежних дней навсегда осталось в прошлом».
– Я хочу еще раз вас поблагодарить, – сказал Итан. – Вы нас спасли.
– У жены сострадательное сердце, – кивнул Джереми.
– И у вас тоже. Спасибо.
Джереми сошел с крыльца, пошарил за сточной трубой, вытащил бутылку виски, отвинтил колпачок и сделал несколько глотков.
– Маргарет этого не любит, – вздохнул он, – но мужику иногда нужно выпить.
– Аминь. – Итан взял протянутую ему бутылку.
– Это ваша первая?
– Вайолет? Да.
– Дети меняют жизнь, правда?
– Всё меняют.
Несколько секунд они стояли, прислушиваясь к ночным звукам – шелесту деревьев и дыханию ветра. Итан сделал еще глоток и вернул виски хозяину.
– Хорошее дело – отцовство, – сказал Джереми. – Я кровельщиком работал, заливал крыши битумом на летней жаре, от солнца не прятался. К июню кожа на шее трескалась, облезала и снова обгорала. Мне было восемнадцать, и я считал, что это круто. Потом у меня родились дети. Дурость какая-то. Ты думаешь, тебе ясно, во что ты ввязываешься. Но на самом деле ты и понятия не имеешь. Ни малейшего. Все говорят о любви, которая их переполняет, и это верно, но дело-то не совсем в этом. Это чувство вытесняет все остальное. Остается мысль, что ты возложил на себя ответственность на следующие восемнадцать лет.
Джереми сделал еще глоток, предложил Итану, но тот отказался, мотнув головой. Навинтив колпачок, Джереми отнес бутылку в ее укромное место. Вернувшись на крыльцо, он сунул руки в карманы, посмотрел на небо, на Итана и сказал:
– Странные, Уилл, настали дни. Может быть, последние дни. Берегите вашу девочку, слышите?
– Непременно. Я сделаю все, что в моих силах.
– Вот это правильно.
Они вошли в дом. Джереми оставил им лампу, и все пожелали друг другу спокойной ночи.
Как только хозяева вышли, Эйми вцепилась в Итана:
– Что, черт побери, происходит?
– Эйми, клянусь тебе, я понятия не имею.
– Им известно твое имя. Они знают, что ты доктор наук. Они сказали, что тебя выследил беспилотник.
– Да.
Он наклонился, чтобы расстелить спальный мешок. Эйми уже приготовила гнездышко для Вайолет. Дочка вытянулась на спинке, растопырила ножки и ручки, а головку повернула набок.
– Единственное, что мне приходит на ум: это может быть как-то связано с исчезновением Эйба, – сказал Итан.
– Значит, это был ДАР? – нахмурилась Эйми. – Но если они хотели с тобой поговорить, то почему просто не пришли к нам?
– Может, они вели наблюдение за нашим домом, надеясь, что тот, кто похитил Эйба, придет и за мной. – Он сел, расшнуровал ботинки. – Но мы уехали, и это застало их врасплох.
Эйми задумалась:
– Но беспилотник? Возможно, им очень надо с тобой поговорить.
– Наверное.
– Ты думаешь, их интересует твоя работа?
– Да.
Она залезла в спальный мешок.
– Я знаю, дорогой, как много это для тебя значит. И я знаю, что Эйб категорически требовал соблюдения тайны. Но мы имеем дело с правительством. С ДАР. Может быть, тебе стоит…
– Сейчас меня заботит только одно – попасть в какое-нибудь безопасное место. А после этого можно разобраться и с ДАР.
Эйми задумчиво кивнула, но его слова, похоже, не убедили ее полностью. Он не мог ее в этом винить. Он и сам не был до конца убежден.
Выключив лампу, Итан скрестил руки под затылком и уставился в потолок. Он думал о горящих машинах и цепочке беженцев. Думал о фейерверке и брызгах крови. Думал о том, как близки они были с Эйбом и не собирается ли правительство похитить у них плоды их трудов.
Револьвер у него за поясом был тяжел, но странным образом придавал спокойствия.
«За счастье прежних дней».
Глава 20
Охранник был молод и вел себя с присущим молодости бахвальством: имел я вас тут всех. И это производило впечатление, поскольку он стоял на коленях и к его голове было приставлено оружие.
– Вы обе покойницы, – говорил он с тягучим западновиргинским акцентом. – Это объект ДАР. Мы узнаем, кто вы, где живете. Лучше вам сдаться прямо сейчас.
– Птенчик, – сказала Шеннон, – уверяю тебя, ДАР уже и так знает, кто мы.
Она кивнула Кэти Баскофф, и террористка глубже вдавила ствол автомата в шею охранника. От его бахвальства не осталось и следа. Он ведь видел, как Кэти без малейших колебаний убила его напарника.
«И ты понятия не имеешь, собирается ли она то же самое сделать с тобой».
Шеннон вытащила из сумки с инструментами серебристую клейкую ленту, отковыряла кончик. Десятком петель связала запястья парня и сделала еще столько же петель вокруг его груди, привязывая к стулу.
– Мы пошли, – сообщила она, шагнув через мертвое тело второго охранника в прохладное раннее утро.
Они слышали шум работающих двигателей, видели свет фар четырех машин, поднимающихся по склону холма. Свет выхватил из темноты тяжелый знак с высеченной в граните надписью: «Академия Дэвиса». Гранитный блок стоял там так, словно на нем должно было быть начертано: «Йель».
– Я училась в этой академии с одиннадцати до восемнадцати лет, – сказала Кэти.
