Владимир Серебряков - Лунная соната для бластера

— Согласна, — решительно ответила девушка.

Я сумел только ошалело кивнуть.

— Когда отбываем?

— Сегодня, — бросил я первое, что показалось мне разумным. — Я вам перезвоню.

— Ладно. — Она поглядела на меня так, словно ожидала возражений, которых не последовало.

— Вы знаете, что ваш дядя умер? — спросил я, в общем-то, не ожидая осмысленного ответа.

— Да, разумеется, — небрежно бросила она. — Потому-то я и здесь.

Час от часу не легче. Может, и впрямь кончина старика на ее совести?

— Я вам перезвоню, — только и смог я повторить, прежде чем отключил связь.

Ну и ладно. Тем лучше будет мое прикрытие. Боже всевышний, как низко я пал, что пользуюсь методами позапрошлого века? Как в плохом историческом вифильме.

Однако до отбытия оставалось немало времени, которое надо чем-то занять. Сделаю еще пару звонков, и можно будет ненадолго баиньки. Где, интересно, Сольвейг ходит? Пора бы ей уже вернуться.

Я вызвал Хиля итд., но сьюд ответил, что абонент находится в полете. Я оставил ему запись — пусть позвонит мне, как только сможет — и потребовал Вилли — уж этот точно на месте, куда он денется из интелтронной сети!

Лосенок, как ему и полагалось, исправно проявился в объеме.

— Тебе разве не передали? — спросил он.

— Передали, — отрезал я. — И брось мне фамильярничать. Перепрограммировать тебя пора. На большую почтительность.

— Лучше не стоит, — несколько напряженно попросил сьюд. Если что-то и способно вызвать в псевдоинтеллекте настоящие, а не имитированные эмоции, так это угроза влезть в составляющую его путаницу интерфейсных программ. — Так чего вы хотели, офицер?

— Хотел спросить, не знаешь ли ты чего про…

— Не знаю, — перебил Вилли. — И не скажу. Тебе же приказ дан — отдыхать до особого распоряжения.

Спорить я не стал — бесполезно, разве что на оверрайд лосенка поставить, а для таких серьезных мер рановато еще. Вместо этого я осведомился, где сейчас Сольвейг.

— Еще не вернулась? — риторически переспросил Вилли. — Тогда жди. Никаких заданий за ней не числится… Сейчас гляну. — Он запнулся на миг, перешаривая мириады кадров, передаваемых вездесущими камерами слежения. — А, понял. Разобралась с нарушением режима в куполе Тардия… сейчас двинется домой.

— Спасибо, — машинально отозвался я.

Вилли фыркнул и отключился. Сам. Почему, стоит машине научиться имитировать сознание, как она тут же начинает хамить?

Ладно. Я отсоединился, переспросил у сьюда еще раз, не вышел ли из полета групарь, потом вернулся в команту и прилег. В голове начинало звенеть, мысли улетучивались, оставляя приятную легкость — верный признак того, что мушка сдохла. Я снял ее, бросил на пол и принялся тупо наблюдать, как шевелятся ворсинки интел-ковра, подталкивая мушку к мусороприемнику. Стоило прерваться эффекту стимулятора, как тут же захотелось спать, но я решил вытерпеть до прихода Сольвейг.

К счастью, ждать пришлось недолго — с четверть часа. За это время я, борясь с противоестественной сонливостью, успел поразмыслить кое о чем, и даже сделать выводы.

Итак: За сегодняшний день меня успели дважды предупредить, притом серьезно (трижды, если считать слова Хозяйки Сэри). Но убивать не стали — то ли нужды не видят, то ли какие-то свои планы на мой счет имеют. И по-прежнему никакой связи между безумными событиями последних дней. Как нет ее. Вот поисками указанной связи я и займусь по дороге на курорт. Если миз Релер не помешает.

А сведения из досье скорее рвут хлипкие соответствия, чем устанавливают их. Вот разве что странное отношение властей к Сиграму… не работал ли он каким-то образом на Службу? Тогда легко объясняется и снисхождение к милым шалостям черной уикки. И наличие у законопослушного лунаря запрещенного гаузера. Но делать такой серьезный вывод на основании дел давно минувших дней рановато. Значит, следует проверить. Заглянуть по дороге в купола Лаланда.

Как я объясню это миз Релер? А никак. Пусть думает, что хочет.

Сольвейг вошла бесшумно. Походка ее выдавала усталость.

— Тяжелый день? — вместо приветствия спросил я.

Моя подруга молча кивнула, раздеваясь.

— Восемь нарушений, — бросила она, наконец. — Столько никогда не было. И шеф всех продрал.

— Это в его духе.

— А Мерриллу разносы полиции устраивать — в его духе? Он такой концерт устроил — мы боялись, что стены рухнут. Миш, ты хоть понимаешь, какую кашу заварил?

— Еще нет, — признался я честно.

— Так вот, если ты немедленно не скроешься с глаз, — объявила Сольвейг, швыряя одежду на ковер и валясь рядом, — ты этого уже не узнаешь. Никогда.

Который раз за день я это слышу?

Только тут я сообразил, что, как дурак, сижу одетый в собственном доме. Я поспешно стянул шорты и откинул поближе к мусорнику, чтобы не валялись на полу.

— Так серьезно?

Сольвейг только пробормотала что-то неразборчивое в ответ.

— Ну так я выполню твой совет, — небрежно ответил я, титаническим усилием подавляя зевок. — Еду в Арету. Навещу Банко… в алиенисты уйду…

Она настороженно взглянула на меня.

— С каких это пор ты стал слушаться советов?

— Да вот — повзрослел, остепенился…

Сольвейг хихикнула.

— Повзрослел! Да ты так и останешься до ста лет хулиганом! Социопат!

Я изобразил натуральную обиду.

— Я?! Пент… э-э… полицейский? — И я выдал по полной программе пантомиму «Защитник мира и спокойствия на боевом посту». Этот номер я довел до блеска года три назад, но он почему-то еще вызывал хохот.

— Да что ты выяриваешься! — Сольвейг едва не плакала от смеха. Думаю, правда, что веселили ее в основном мои зевки, прорывавшиеся наружу в самые неподходящие моменты (я сделал заметку на будущее включить в программу и их). — Можешь ты хоть раз в жизни серьезно поговорить?

— Вряд ли, — улыбнулся я против своей воли и в очередной раз зевнул, едва не вывихнув челюсть.

— Ну вот что, хватит, — Сольвейг посерьезнела резко, как это у нее в обычае. Порой ее внезапные переходы от слез или смеха к ледяному спокойствию действуют пугающе. В этот же раз я ощутил какую-то внезапную тяжелую усталость, превратившую меня в расползшуюся медузу.

— Не держись за это дело. Пожалуйста.

Я не стал спорить. Пусть думает, что я еду в Апеннины кататься на вакуум-лыжах. Мы молча разделись, так же молча почистились и легли.

Странно, но сон ушел куда-то. Что за комиссия, Создатель! Почему меня тянет на матрас в разгар дня и на размышления — к вечеру? Ведь как нарочно — не дают подумать по-человечески, вечно лезут какие-то личности, мешают…