Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке

— …но Барчелло был одержим недугом банальной зависти. Представьте, этот талантливый человек договорился до того, что струны скрипки Виральдини были изготовлены из… не удивляйтесь… из кишок любимого кота Виральдини, принесенного им в кровавую жертву! Представляете?

— Бред какой-то… — Вовка невольно поежился и вспомнил своего недавно сбежавшего неведомо куда кота Маркелыча.

— Согласен, это полный бред. Даже, несмотря на то, что любимый кот Виральдини, Маркелино, действительно исчез года за два до этой идиотской публикации…

— Как-как звали кота? — удивился Вовка.

Струве внимательно посмотрел на него.

— Маркелино. По крайней мере так он значится в сохранившихся дневниках. По другой версии, Виральдини сам похоронил умершего от старости кота и даже написал в его память кантату.

Вовка рассеяно кивнул. Затем спросил:

— И долго этот «брателло» отравлял ему жизнь?

— Точно не известно. Однако есть сведения, что перед отъездом в Вену Виральдини окончательно простил его, а современные медики вообще диагностируют «эффект Барчелло» как острую шизофрению.

Вовка не смог сдержать усмешки.

— Да, представьте себе! Ведь злые и завистливые люди часто бывают сентиментальными. Барчелло втайне очень любил музыку Виральдини. И не мог ему простить, что сам он не в состоянии был так писать. Кто-то из критиков того времени ядовито назвал музыку Барчелло «потоком инкрустированного поноса». А Виральдини был мелодистом от Бога! Эти мелодии словно никто не сочинял, а с момента зарождения Вселенной они лежали на поверхности Бытия — бери, кто хочет. Виральдини и брал. А Барчелло — не мог. Вот и злился.

— И что же, Виральдини не опровергал все эти вымыслы?

— Отнюдь. Ведь они значительно повышали интерес слушателей к его произведениям. С другой стороны, не драться же ему было.

— Почему бы и не подраться… — негромко сказал Вовка.

Георгий Александрович пожал плечами.

— Все-таки он был человеком не очень сильным, худым и довольно болезненным…

Вовка покосился на висящий над роялем портрет Виральдини. Струве понимающе улыбнулся.

— И потом, ведь он носил сан священника и вообще был очень религиозен.

— Ну… у каждого человека с этой сферой свои взаимоотношения… Но наверняка ему жилось не очень легко с таким шлейфом «общественного мнения». Странно, что он не пытался бороться.

Георгий Александрович всплеснул руками.

— А разве легко бороться с официально принятой моралью? Впрочем, вы не жили при доморощенном коммунизме, когда даже детские хоры обязаны были прежде всего прославлять партию и правительство, а потом уже думать о формировании полноценного репертуара.

— Ну, почему же… немного жил… В общем, я, кажется, догадываюсь, о чем речь.

— И потом, Владимир, поймите правильно, Виральдини не мог позволить себе каких-то опрометчивых поступков еще по одной причине. За ним стояли дети. Две сотни музыкально одаренных мальчишек. Я больше полувека работаю с детьми, так что, поверьте мне, ответственность за детей — чувство особого рода.

— Вы хотите сказать, что его привязанность к детскому приюту была столь сильной, что…

— Она была не просто сильной. Фактически хор и оркестр, которые Виральдини создал в приюте, образовали этакий прообраз современной музыкальной студии с талантливым человеком во главе. А это уже само по себе — детище, которое, хочешь не хочешь, будешь оберегать, как зеницу ока. Виральдини был первым в Италии, кто во главу музыкального воспитания попытался поставить хор. Результат оказался сногсшибательным, но в то время идею не поддержали.

— А… какая разница? Вы извините, я не очень разбираюсь в таких вещах.

— Понимаете, хор — это не просто «собрание поющих», как писал Чесноков…

— Да, конечно! Я помню, это ведь из книжечки «Хор и управление им»! — воскликнул Вовка, радуясь, что вчерашнее «чтение на ночь» пришлось кстати.

— Эта «книжечка», Владимир, является библией любого музыканта, работающего с хором, — очень серьезно сказал Струве. — Не стоит отзываться о ней легкомысленно.

«М-да… — вовкины уши быстро приобретали пунцовый оттенок. — Хорошо еще, что не сказал «брошюрка». Ой, как неудобно!». Георгий Александрович между тем продолжал:

— А хор… — Струве явно подбирал нужные слова. — Хор — это очень мощное орудие воспитания, в том числе религиозного — не следует забывать, что музыкальный приют «Conservatorio Ospedale del Pace» был создан тайным монашеским орденом, о котором практически ничего не известно до сих пор. Выучить двадцать красивых церковных песнопений — это значит запомнить двадцать молитв. Если выучить десяток песен на стихи выдающихся поэтов, это значит выучить десять стихов! Я уже не говорю о том, что это позволит научиться певческой дисциплине, правильному дыханию, почувствовать сакральную связь между текстом и музыкой… По-своему хор — очень мистичное явление. И мистичность его до сих пор не изведана полностью! Прибавьте сюда первоклассную музыкальную подготовку и участие в элитных концертах. Немудрено, что из приюта под управлением Виральдини выходили уже сложившиеся профессиональные музыканты — в Италии это означало гарантированный заработок.

— Да… Такая просветительская деятельность дорогого стоит, — сказал Вовка.

— Владимир, это не только просветительская… Это скорее деятельность родительская. Не удивляйтесь — это тот самый случай, когда чужих детей чувствуешь своими.

Вовка задумался над словами Георгия Александровича, но тут по краю сознания зачем-то проползла идиотская, но с претензией на серьезность песенка про «…кот лежал без головы…», исполненная в Московской консерватории детским хором из Екатеринбурга под управлением коренастого мужикашки с претенциозной фамилией Царевич.

— Но и это не главное… — продолжал Струве.

— Были еще причины?

— Да… — Струве как бы раздумывал, стоит ли говорить дальше. — Вы слышали легенду о Командоре?

Вовка задумался.

— Я совершенно точно об этом читал. Но, честно говоря, боюсь, не вспомню сейчас подробностей.

— Я вам расскажу. Много веков по миру гуляет легенда о Командоре — человеке, который ходит по свету и собирает неприкаянных ребятишек. Но не просто детей, а с доселе невиданными свойствами или с большими талантами, в том числе музыкальными. Ведь именно одаренным чаще всего неуютно и одиноко в этом мире… Он старается уберечь их от мирового Зла, которое, со своей стороны, тоже открыло на них охоту. Ведь необъяснимые способности, да и просто талант, можно одинаково использовать и во имя Добра, и во имя Зла.