Дин Кунц - Самый темный вечер в году

Кора взяла с полки лампу Коулмана[18], зажгла и при ярком газовом свете приняла внука со спокойствием и умением, которыми славилась ее семья с той поры, как осела на этих землях.

— Во сне я наблюдал, как рождаюсь, — Брайан в изумлении покачал головой. — Сморщенный, маленький, краснолицый.

— Кое-что с тех самых пор не изменилось, — отметила Эми.

Поскольку не все ураганы заявлялись неожиданно, а некоторые продолжались долгие часы, в подвал поставили два матраца на деревянных каркасах. Анджела рожала на одном из них, так что он промок от околоплодных вод, крови, последа.

Кора взяла с полки запечатанное в пластик одеяло, достала его, постелила на втором матрасе, помогла Анджеле и внуку перебраться на него.

Как потом выяснилось, торнадо завалил дверь в убежище всяким мусором, так что им пришлось ждать девять часов, пока спасатели нашли и вызволили их из заточения.

— Моя бабушка старалась, как могла, чтобы превратить второй матрас в комнату для важного гостя. Укрыла мать и меня, меня-младенца, устроила нам маленькое уютное гнездышко, теплое и аккуратное. Разгладила все складочки на одеяле, разгладила с нежностью, улыбаясь моей матери.

Этот эпизод все еще оставался в его памяти, хотя обычно сны достаточно быстро забывались.

— И потом? — спросила Эми.

— Ах, да. Внезапно я более не наблюдатель сна, превращаюсь в его часть, становлюсь младенцем, который снизу вверх смотрит на свою бабушку. Она мне улыбается, ее глаза горят, полные любви, и это самый запомнившийся эпизод в самом запомнившемся моем сне. А потом она мне подмигивает. Подмигивающая бабушка — последнее, что я увидел. Потому что проснулся. Вот тут и обнаружил невероятное. Кровать выглядела, как и теперь. Идеально застеленной. Я лежал на покрывале, а к тому, как застелили кровать, не смог бы придраться и армейский сержант.

Он ожидал увидеть изумление на ее лице. Она же в упор смотрела на него.

— Ну, хорошо, когда ты вытащила меня прошлой ночью, чтобы спасать собаку от этого домашнего хулигана, я кровать не застилал. И днем плюхнулся на разобранную постель.

— И что?

— Покрывало на спинке изножия, смятые простыни, подушка на полу. Но, когда я проснулся, постель застелили подо мной, словно моя бабушка из сна пришла сюда и все сделала после того, как тщательно укутала мою мать и меня-младенца.

— Тебя-младенца?

— Перестань, Эми. Ты понимаешь, что я говорю.

— Ты никогда не страдал лунатизмом?

— Нет. А что?

— Может, ты застелил кровать во сне.

— Я не застилал. Не мог. Это невозможно.

Не отрывая взгляд от ее глаз, он пожевал нижнюю губу, потом спросил:

— Почему ты так ведешь себя со мной?

— Никак я себя не веду. Я всего лишь стараюсь быть практичной, умной, талантливой, уравновешенной, непьющей, здравомыслящей.

Он глубоко вдохнул. Выдохнул.

— Ладно, хорошо, допустим, я верю, что Антуан, слепая собака, может водить машину.

— Собака не слепая.

Брайан вновь положил руки ей на плечи.

— Речь не только о кровати, Эми. Я говорю о невероятной яркости сна, такого детального, ничем не отличающегося от реальной жизни, о том, что мне показали ночь моего рождения. Я говорю о рисунках, которые, пройдя через меня, просто изливались из карандаша. И о галлюцинациях… этом звуке, этих тенях… только это не были галлюцинации. Эми, здесь что-то происходит.

Она подняла руку к его лицу, провела ладонью по щетине.

— Ты сегодня что-нибудь ел?

— Нет. Выпил «Ред бул». Я не голоден.

— Милый, давай я тебе что-нибудь приготовлю?

— Я не галлюцинирую от голода, Эми. Если бы ты смогла увидеть глаза бабушки, ее подмигивание.

— Я приготовлю макароны. У тебя есть бутылка этого ужасного соуса?

Брайан наклонился к ней, прищурился. Он ясно видел, что она хочет отвести глаза, но не решается.

— Что-то случилось и с тобой. Тебе тоже есть что рассказать. Такая мысль у меня уже мелькала. Так что случилось?

— Ничего.

— И все-таки.

— Так, по мелочам.

— И что это за мелочи?

— Наверное, связано с Никки.

— Что с ней связано?

— Она такая наблюдательная. Мудрая. Загадочная. Не знаю. Если на то пошло, ничего нового тут нет. Иногда ты видишь собаку и думаешь: «Да в ней живет чья-то душа».

— Не таись. Что еще, Эми?

— Ничего. Действительно. Заморочка со шлепанцами.

Она вертела в пальцах медальон. Когда увидела, что Брайан это заметил, опустила голову.

— Эта заморочка со шлепанцами. Расскажи мне.

— Не могу. Не сейчас. Это ерунда. Совершеннейшая ерунда.

— Теперь я возбужден.

Она посмотрела на открытую дверь.

— Где детки?

Когда начала отворачиваться, он схватил ее за руку.

— Подожди. Проснуться на застеленной кровати тоже не бог весть что. Я еще не рассказал тебе о самом главном.

— Что… бабушка еще и постирала тебе грязное белье?

Он почувствовал, как его сердце словно оторвалось и скользит вниз.

— Это нелегко. У меня скручивает желудок при мысли о том, что я должен тебе сказать. Это удивительно и ужасно.

Выражение ее глаз изменилось. Ясность и прямота взгляда однозначно указывали: она знает, что нужна ему, как никогда раньше, и готова к этому.

Он поцеловал ее в лоб и произнес три слова, не оторвав губ: «Я тебя люблю».

Наклонив голову, не поднимая глаз, будто произнося молитву, она ответила: «Я тоже тебя люблю».

До этой стадии они дошли несколькими месяцами раньше, но дальше так и не продвинулись. Брайан предполагал, что следующим шагом, пусть и очень запоздалым, станет физическое осуществление брачных отношений, окончательное свидетельство того, что они принадлежат друг другу.

До нее никому не удавалось так долго удерживать его в трепетном ожидании.

Теперь же он осознал, что совокупление никогда и не было следующим шагом, не могло быть. Потому что следующий шаг являл собой откровение.

— Пойдем со мной. — Он взял Эми за руку и повел в кабинет.

Собаки ждали там, спокойно лежали рядом, словно знали (или, по крайней мере, знала одна), что в этой комнате отношениям Брайана и Эми предстоит пройти высшее испытание.

В кабинете Брайана стояли два стула на колесиках, для тех случаев, когда один из сотрудников поднимался в его квартиру, чтобы поработать здесь. Брайан закатил оба стула за стол.

Он указал Эми на один стул. Сам сел на второй, липом к ней, их колени практически соприкасались.

Заняв позиции в первом ряду, Фред, Этель и Никки с интересом наблюдали за происходящим.

Когда Брайан протянул вперед руки, ладонями вверх, Эми тут же накрыла их своими, придав ему храбрости, и он сразу заговорил: