Три правила ангела - Катерина Снежинская
– Чё? – не понял Колька. – Чё он буровит-то, Виталь?
– Говорю, ссыте, что ль, в натуре мне морду отрихтовать? Только трындите, да ещё при соблядаях[4]. По-взрослому вопрос решить очко взыграло, щенки? – перевёл Макс и совершенно по-пацански сплюнул в сугроб.
– Ну всё, мужик, ты допросился! – мотнул круглой башкой Ленкин возлюбленный. Теперь, наверное, уж точно бывший.
Тут-то Старообрядцева, наконец, отмерла.
– Виталь, иди домой, а, – затянула она уже привычное. – Я тебе потом позвоню и мы…
– А ты вообще молчи, тля, – посоветовал Колька почти миролюбиво. – С тобой потом по-особому перетрём.
– Максим Алексеевич! – крикнула в щель между подъездной дверью и косяком Марьванна из шестьдесят шестой. – Я полицию уже вызвала, сказали, что едут.
– Ну и зря ребят потревожили, мальчики уже уходят, – отозвался Петров. – Я сказал, мальчики уходят. Быстро, – повысил голос. – И больше здесь не показываются.
– Ты допросился, мужик, – вслед за главарём повторил Колька, ощерившись.
И все трое потопали по обледенелой дорожке, оглядываясь, разве что не огрызаясь, как волки. Нет, волки хорошие, а это даже не шакалы, вообще, не пойми кто. Люди, наверное.
– Что им нужно-то было? – пробормотала Ленка. – Чего привязались?
– Как привязались, так и отвяжутся, – Макс повернулся к ней. – Эй, ты чего? Нашла из-за чего реветь.
– Я не реву, – даже удивилась Старообрядцева, шмыгнула носом и поняла, что действительно ревёт, самым натуральным и совершенно позорным образом.
И вот стоило ей это понять, как слёзы хлынули по-настоящему, градом. Страх за Элизу Анатольевну, злость на Петрова, досада на Степашку и вот этот теперешний испуг жгли горло, как кислотой и лились, прижигая щёки.
А Макс снова и как-то вдруг оказался очень рядом, притиснул к себе, заставив ткнуться лицом в мягкий свитер, накрыл полами расстегнутой куртки и воротник из дивного волка поднял, спрятав Лену с головой.
– Не реви, – повторил откуда-то сверху. – Суровые алькирии не рыдают.
– Я не валькирия, – прогундосила Старообрядцева.
– Значит, воспитаем.
[1] В данном случае имеется в виду систолическое артериальное давление.
[2] Имеется в виду Анна Павлова, великая русская балерина. Один из её коронных номеров, исполняемых под композицию К. Сен-Санса «Лебедь», за манеру исполнения публика прозвала «Умирающий лебедь»
[3] Рантье – человек, живущий на доход от капитала, например, на проценты от банковских вкладов.
[4] «Говорю, боитесь, что ли, на самом деле меня избить? Только болтаете, да ещё и при свидетелях. Нормально решить проблему испугались?» (смесь блатного и жаргона так называемой гопоты).
Глава 8
Новогоднее настроение слиняло, стекло с города вместе с вмиг раскисшими сугробами, будто его и не было никогда. На головы разочарованных, а оттого злых людей сыпала ледяная сечка – сразу и не поймёшь, снег это или дождь такой странный. Вместо асфальта склизкая каша, под которой воды по щиколотку, а ещё ниже лёд. Деревья стояли нахохлившиеся, мокрые и подмигивающие гирлянды дела не спасали, наоборот, они казались какими-то убогими и жалкими, как старый клоун. В общем, никакой тебе радости, все кругом злые, раздражённые, уже с утра уставшие, к вечеру же, кажется, кусаться готовые.
А у дяди второй день подряд болела голова, он стал капризен и занудлив, требовал к себе какого-то особого внимания, упрекал племянницу в равнодушии, глупости, криворукости, эгоизме и окончательно сбрендил на своих конъюнктурных передачах, заявив, что российский президент никакой не российский, тот помер давно, а правит всеми заокеанская марионетка, которому лицо пересадили. И потому всех, ну совершенно всех скоро ждёт неминучая и мучительная смерть или рабство у заграничных олигархов, что ничуть не лучше, понятно.
В общем, идти домой не хотелось совершенно, но и стоять на подъездном порожке, ловя за шиворот щедрую капель с карниза, до бесконечности невозможно. Ленка вздохнула, втянула носом по-мартовски неприветливый воздух и совсем уж было собралась в семейный уют, как дверь распахнулась и саданула ручкой под рёбра, едва не свалив Старообрядцеву в лужу.
– Да пошёл ты! – рявкнул выскочивший мужик непонятно кому и, развернувшись к подъезду, продемонстрировал в темноту фигуру из одного пальца. – Козёл!
– Сам такой! – вызверилась Ленка, тряся ногой. Ледяная жижа всё-таки залила в ботинок и теперь хлюпала под носком. – Не пробовал смотреть, куда несёшься?
– И ты пошла в ..! – ещё больше завёлся мужик и вдруг сообщил совершенно спокойно. – Лена. – Он на самом деле не спросил, а констатировал факт, причём явно для него приятный. – Я вас уже неделю ищу. Куда вы подевались?
– А чего меня искать? – буркнула Ленка, поудобнее перехватывая пакет с йогуртами и сосисками.
– Просто хотел вас увидеть, – радостно заявил Андрей. – Но я же ни телефона вашего не знаю, ни адреса, а Макс молчит, как партизан. Если б вы знали, как я вам рад! День такой отвратный, а тут…
«Ещё вы нарисовались» напрашивалось само собой.
– Здрасти, – помолчав, поздоровалась-таки Лена, ладонью поправив шапку.
– Слушайте, вы есть хотите? – невесть к чему спросил красавец.
– Хочу, – сдури призналась Старообрядцева.
– Лена, – Андрей молитвенно сложил руки и умильно заглянул ей в глаза. Получилось у него это ничуть не хуже, чем у кота из мультика про троллей. – Я вас умоляю, составьте мне компанию. Тут совсем недалеко есть тихое местечко и кормят прилично. Хотя готов ехать, куда захотите.
– Да никуда я не хочу!
– Ну, пожалуйста! На самом деле день хоть в петлю лезь. Клянусь, только ужин, потом подвезу, куда скажете, пусть даже на Марс.
– На Марс не надо, – Ленка против собственной воли разулыбалась, уж больно смешную физиономию скроил Андрей, да и на самом деле выглядел он усталым, замученным даже. – Но у меня тут пакеты, да я и… – «Не одета» ей всё же удалось на языке удержать.
Уж больно по киношному звучала фраза, жеманненько так. И Лена, конечно, была одета, только не для похода в ресторан, а для работы.
– К чёрту пакеты, – заявил блондин, решительно отбирая баулы с йогуртами и засовывая их в багажник то ли танка, то ли всё-таки машины, стоявшего тут же, у самого подъезда. Лена, пробираясь к дому
