Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова

Но он ошибся поворотом и в безмолвной пустыне извилистых коридоров дал богохульственную клятву, что назло всем святым все-таки найдет свое убежище. С тех пор он все время сворачивал не туда. Он бродил по нескончаемому лабиринту от сектора Брайтон на Ла-Манше до Норвича и от Ковентри до Кентербери. Он пробирался из конца в конец огромного лондонского подземелья, раскинувшегося по всей юго-восточной оконечности Старой Англии. Его одежда превратилась в лохмотья, а от башмаков остались одни подметки, силы его были на исходе, но никогда не покидали его совсем. Он устал, очень устал, но остановиться не мог. Он мог только идти и идти вперед, никогда не находя нужный поворот.

Иногда он слышал звук проезжающих мимо машин, но тот всегда доносился из соседнего коридора, и как бы быстро он туда ни бросался (а к тому времени он уже рад был бы сдаться властям), коридоры всегда оказывались пустыми. Иногда далеко впереди он видел выход, ведущий к жизни и дыханию Города, но сколько бы он ни пытался приблизиться к нему, выход мерцал все дальше и дальше, пока за очередным поворотом не исчезал совсем.

Время от времени лондонцы, проезжавшие по мотошоссе по своим делам, видели расплывчатую фигуру человека, который молча, с трудом переставляя ноги, направлялся в их сторону, подняв в мольбе полупрозрачную руку. Рот его открывался, губы шевелились, но с них не слетало ни звука. Приближаясь, фигура начинала расплываться и исчезала.

Это был один из тех рассказов, которые, несмотря на свои невысокие литературные достоинства, стали частью фольклора. А выражение «блуждающий лондонец» стало известно всему миру.

В глубинах Нью-Йорка Бейли вспомнил этот рассказ, и ему стало не по себе.

— Нас могут подслушать, — заговорил Р. Дэниел, и его голос подхватило слабое эхо.

— Здесь? Это абсолютно исключено. Ну, так что там насчет комиссара?

— Он был на месте преступления, Элайдж. Он — житель Города. Его, естественно, подозревали.

— Он и сейчас под подозрением?

— Нет. Его невиновность была быстро установлена. Прежде всего, у него не было бластера. И не могло быть. Он вошел в Космотаун обычным путем, в этом нет сомнения. А как вам известно, при входе в Космотаун положено оставлять свое оружие.

— Кстати, оружие убийцы нашли?

— Нет, Элайдж. Были проверены все бластеры в Космотауне, но ни один из них не стрелял в течение нескольких недель. Проверка радиационных камер не оставляет в этом никаких сомнений.

— В таком случае, тот, кто совершил убийство, кем бы он ни был, либо спрятал оружие так хорошо, что…

— Оно не могло быть спрятано в Космотауне. Мы очень тщательно все обыскали, — сказал Р. Дэниел.

— Я пытаюсь рассмотреть все возможности, — нетерпеливо прервал его Бейли. — Либо бластер был спрятан, либо убийца унес его с собой.

— Именно так.

— И если вы допускаете лишь вторую возможность, тогда комиссар чист.

— Да. В качестве дополнительной меры предосторожности его подвергли цереброанализу.

— Какому анализу?

— Под цереброанализом я подразумеваю расшифровку электромагнитных полей живых мозговых клеток.

— А-а… — протянул Бейли, хотя объяснение Р. Дэниела не внесло никакой ясности. — И что это вам дает?

— Мы получаем информацию о темпераменте и эмоциональном складе данного человека. Что касается комиссара Эндерби, анализ показал, что он не способен на убийство доктора Сартона. Совершенно не способен.

— Верно, — согласился Бейли. — Он человек совсем другого склада. Это я мог бы вам сказать и без цереброанализа.

— Лучше иметь объективную информацию. Естественно, все жители Космотауна также согласились на цереброанализ.

— И, конечно, оказалось, что все они не способны на убийство?

— Вне всяких сомнений. Вот почему мы считаем, что убийца — один из жителей Города.

— Ну что ж, тогда все, что нам нужно, это провести все население Города перед вашим проницательным прибором.

— Это было бы неразумно, Элайдж. В Городе, возможно, нашлись бы миллионы способных по своему темпераменту на убийство.

— Миллионы, — проворчал Бейли, вспоминая о тех далеких днях, когда толпы землян кляли на чем свет стоит «грязных космонитов», и о грозной толпе, собравшейся у обувного магазина накануне вечером.

Бедняга Джулиус. Подозреваемый! Бейли и сейчас мог слышать голос комиссара, описывающего картину, представшую перед ним после того, как обнаружили труп.

«Это было чудовищно, просто чудовищно!» Неудивительно, что в потрясении и испуге он разбил свои очки. Неудивительно, что он не хотел возвращаться в Космотаун. «Ненавижу их», — выдавил он тогда сквозь зубы.

Бедный Джулиус! Человек, умеющий обращаться с космонитами. Человек, чья наибольшая заслуга перед Городом заключалась в его способности ладить с ними. Интересно, насколько это помогло его продвижению по службе?

Неудивительно, что комиссар поручил расследование Бейли. Старина Бейли, преданный, умеющий держать язык за зубами. Однокашник по колледжу! Он не будет поднимать шум, если узнает об этом маленьком инциденте с очками. Бейли стало интересно, как проводился цереброанализ. Он представил огромные электроды, пантографы, деловито вычерчивающие кривые; то и дело щелкающие при смене положения автоматические устройства.

Бедняга Джулиус. Уж если он пребывал в таком неописуемом смятении (на что были все основания), то ему наверняка уже виделся конец его стремительной карьеры в лице мэра, читающего его вынужденное заявление об отставке.

Полицейская машина вползла на нижние этажи здания городского муниципалитета.

Была уже половина третьего, когда Бейли снова занял свое место за своим рабочим столом. Комиссара на месте не оказалось. Р. Сэмми, как всегда скаливший зубы, не знал, где он.

Бейли провел некоторое время в раздумьях. Он забыл о том, что еще не обедал.

В пятнадцать двадцать к его столу подошел Р. Сэмми и сообщил:

— Комиссар у себя, Лайдж.

— Спасибо, — поблагодарил Бейли.

Голос Р. Сэмми впервые не вызвал в нем раздражения. В конце концов, Р. Сэмми в каком-то роде приходился родственником Р. Дэниелу, а Р. Дэниел явно не был существом или, вернее, вещью, которая могла вызывать раздражение. «Интересно, — подумал Бейли, — как все будет на новой планете, где люди и роботы вместе начнут строить новое общество?» Эта мысль уже не вызывала в нем внутреннего неприятия.

Когда Бейли вошел в кабинет комиссара, тот пересматривал какие-то документы, время от времени прерываясь, чтобы сделать пометку.