Роман Буревой - Сыщик

– Кто еще здесь был? Кого вы видели?

– Никого, клянусь Геркулесом.

Префект оглядел свод. Прошелся сканером повсюду. Ничего. Никаких следов, кроме следов смотрителя и самого графа. Но ведь не мог граф покончить с собой? Выстрел из игломета пришелся в спину. Еще никому не удалось выстрелить себе в спину из игломета. Орк! Какой скандал! Посол Неронии, особа неприкосновенная, убит в подвалах усадьбы сенатора Корвина почти сразу после заключения мира с Неронией. Новая война? Опять? Разве не хватит той, что длилась пять лет?

Марк проснулся. Он лежал на кровати в своей каюте и тупо смотрел на стену. Стена была облицована черным пластиком под мрамор. Зеркалу, вмонтированному в центре стены, Марк дал команду «не отражать», и псевдостекло сделалось матовым. Завтра юноша наконец отправится на Лаций. Все решено. Что теперь? Вот именно – что?

Каждый раз надеяться, что в нужный момент всплывут нужные воспоминания? Какое-то безумие. Все равно, что каждый день прыгать с крыши небоскреба и ожидать, что во время падения у тебя за спиной вырастут крылья. Крылья, способные удержать в воздухе… Или парашют… или антигравитатор… неважно. В зависимости от обстоятельств. Подходишь к краю, шагаешь в пустоту и не знаешь, что должно вырасти.

Неужели все патриции так живут?

Приземлившись, ты обнаруживаешь, что успел ухватить в полете ларец с драгоценностями и впридачу ядовитую змейку. Гюрзу. Может быть, обычные патриции делают перерывы между прыжками. А Марк кидается вниз то с одной крыши, то с другой. Сейчас он совершает затяжной прыжок на планету из космоса. Нога бывшего раба еще не коснулась поверхности Лация, а интриги завертели Марка, события захлестнули, как вода, с головой. Напрасно он пытался осознать, как можно распоряжаться тайнами, которые открывались ему в удивительных снах. Не получалось. Ему все время мерещились испытания и интриги. Он не имел права ошибиться. Что с ним станется, если сенатская комиссия признает его недостойным звания патриция? В лучшем случае высадят в какой-нибудь колонии, снабдив десятком кредитов, в худшем – он снова наденет рабский ошейник и очутится на Петре. Или вообще умрет. Путь на Лаций казался путешествием между Сциллой и Харибдой. Как он помнил (вернее, помнили его отец и дед, ведь сам Марк только слышал имя Гомера от матери), в первый раз Одиссей проплыл между двумя чудовищами. Но в другой раз проклятая Харибда заглотила корабль. Что должен Марк отдать, какую жертву принести правителям Лация, чтобы добраться домой? До каменистой своей Итаки? Его родное поместье называется «Итакой». Подсказка всплыла в мозгу сама. Это привело его в ярость! Марк стукнул кулаком по краю кровати. «Подсказки» приходили неожиданно для него. Его это злило. Неимоверно. Потому что напоминало ему работу управляющего чипа в рабском ошейнике. Пусть теперь его сознанием управляла генетическая память собственного рода, это мало что меняло. Это все равно слишком напоминало рабство. Неужели все перемены – замена одного ошейника другим?!

Он хотел свободы, абсолютной свободы.

Э, брось, парень. В тебе говорят страх и неуверенность. Желание, чтобы за тебя решали другие. Рабское желание. И еще – невыносимо сознавать, насколько тяжела ноша патриция.

– Я не сорвусь! Вот увидите, я смогу!

Кто должен увидеть? К кому он обращался? Может быть, к своим будущим детям? Ведь они унаследуют все его сомнения, всю растерянность и смятение. Он должен быть твердым, чтобы им в наследство досталась его твердость.

«Или сдаться, проиграть, стать плебеем, тогда никто никогда не узнает о твоих слабостях и тайнах», – шепнул подлый голосок.

Вызов по контактному браслету отвлек Марка от несущихся по кругу мыслей. Он нажал на кнопку.

– Это Друз! – разнесся на всю каюту радостный возглас. – Мы с Флакком решили заглянуть к тебе. Мне не терпится продолжить знакомство. Флакк, правда, уговаривал меня лечь спать. Но я человек, который мало спит. Да и зачем спать плебею? Я же не увижу во сне никаких тайн! Итак, мы идем. А ты готовь бокалы. У меня для тебя маленький сюрприз.

Браслет отключился. Марк поднялся. Меньше всего ему хотелось сейчас веселиться. Интересно, как ему удастся сохранить спокойствие в присутствии этого парня, чьего отца прикончил его отец, другой Марк Корвин? Неужели отец не мог придумать ничего другого? Зачем убивать? Тот Друз был отличным парнем. Идеалистом – да… Но разве это преступление? Теперь Марк будет помнить об этом до конца своих дней. И дети Марка – тоже будут об этом помнить. Кто назвал генетическую память ношей патрициев? Это не ноша. Это казнь.

Марк натянул синюю рубашку и брюки, башмаки надевать не стал. Можно по пушистому ковру походить и в тапочках. Не босиком, конечно. Босиком ходят рабы.

На низкий столик из пластика под дерево поставил три бокала, вазу с фруктами. Свежие фрукты доставил с Лация на линкор грузовой корабль. Марк положил несколько темных ягод в рот. Поместье Корвинов «Итака» на Лации – бескрайние виноградники, и в скалах вырублены хранилища для бочек с вином. Сейчас во сне он видел эту усадьбу, видел, как собирали виноград. Возможно, тот самый виноград, вино из которого все еще стоит в прохладных подвалах. А кровь, что только что пролилась во сне, а на Лации – много лет назад, давно высохла.

Марк вздрогнул от громкого стука.

– Откройся, – приказал он чипу, и дверь бесшумно отворилась.

Ему было странно это наблюдать: рабам дверные чипы не подчиняются. Для входа на склад Марку давали специальный ключ… Марку? Какому Марку? Раба тоже звали Марк? Вот забавно… забавно, что его интересует жизнь какого-то раба.

Друз бесцеремонно ввалился в каюту, поставил на стол три темные бутылки. У горлышка каждой на суровой нити висела красная бирка с датой. Флакк неторопливо вошел следом.

– Моя каюта куда более скромная, – признался Друз и добавил: – Была. В этой, говорят, наварх Корнелий возит своих любовниц, когда уходит в затяжной полет. Кто тебя так разукрасил, приятель? – Друз наполнил чаши вином до краев. – Нет, не говори. Попробую угадать. Итак… Цезон. Я угадал? Мне довелось один раз с этим Цербером подраться. Рука у него… мм… тяжелая. Против синяков, что оставляют его кулаки, бессильны все ухищрения медицины. – Друз пригубил вино. – Столетнее. Я выпросил на камбузе три бутылки ради этой встречи. Вообще-то я просил взять меня на Колесницу. Но Флакк отказал.

– Друз, ты бы провалил все дело в первые пять минут.

– Нет, нет! – запротестовал Друз. – Я не так бездарен. Спору нет, я никогда не попадаю по мишеням. И до сих пор не могу запомнить, чем отличаются друг от друга стратегия и тактика в военном деле, но я кое-что смыслю в технике. Недаром командовал целых полгода вторым техническим сектором «Сципиона». Но с завтрашнего дня меня списали. За самовольное отключение гравигенератора и небрежное хранение оружия. Так гласит формулировка. – Друз очень выразительно глянул на Флакка и поправил в нагрудном кармашке набор световых карандашей с блестящими наконечниками.