Мы больше не люди - Мира Форст
Олег задумчиво рассматривал меня. Весь его вид излучал добродушие, но мне почему-то стало не по себе от его слишком неподвижного взгляда.
– Мстислав, куда ты собрался и почему хочешь оставить меня здесь? – не смогла скрыть истерических ноток в голосе.
– Вероника, Борисов - тот самый город, где у матери Василисы Рогожиной связи с поставщиками рыбы, и куда Лизин отец должен был отправить военных за оружием.
– Ты хочешь попасть на продовольственный склад и военную базу?
– Да, я собираюсь раздобыть нам оружие, машину и еду.
– Но, может быть, все это есть у твоего знакомого? – не хотела я, чтобы он куда-либо уходил и оставлял меня одну.
Мстислав вопросительно посмотрел на Олега.
– Нет, еды у нас едва хватает. Машина всего одна, и вы ее видите, скорая помощь. Мы не можем ее вам отдать. А с оружием совсем беда. Так что, ты иди, а Веронике мы сейчас выделим свободную палату. Пусть полежит, отдохнет.
– Хорошо. Ты осмотришь ее ногу?
– Конечно. Не волнуйся.
Мстислав поцеловал меня в щеку и собрался уходить.
– Ты ведь быстро вернешься?
– Обещаю. Как все достану, сразу за тобой.
– Мстислав, – остановил Олег приятеля. – Забери волка. Он рычит, а в клинике дети, может напугать.
При слове дети я слегка расслабилась.
– Пойдем, Вероника. Устроим тебя со всеми удобствами, – позвал Олег.
И я, прихрамывая, поковыляла за ним.
Когда мы подходили к клинике, несколько человек отделились от группы и скрылись внутри здания. Остальные продолжали беседовать, не скрывая своего любопытства по отношению ко мне. По спине заструился липкий пот. Что за наваждение? Отчего мне опять так не по себе? Обычные красноглазые. Безоружные. Ведут себя вполне дружелюбно.
Олег провел меня к лифту. В кабинке нажал на кнопку с цифрой три. Отсчитывала про себя секунды, стараясь не поддаваться панике. Мужчина пристально глядел на меня. Когда двери лифта открылись, мне показалось, что он выдохнул с таким же облегчением, как и я.
То, что я увидела на третьем этаже, разом откинуло все мои страхи. Вдоль длинного коридора тянулись боксы-палаты на двух-трех человек. Боксы были застекленными, поэтому из коридора прекрасно просматривалось, что в них происходит. Невидимыми для глаз оставались лишь коридорчики и туалетные комнаты каждой такой палаты-бокса.
На моих губах невольно расцвела улыбка. В палатах находились мамы с детьми. Они играли в настольные игры, ели, лежали на кроватях, ставили ингаляции. В общем вели самую обычную больничную жизнь.
– Вероника, вот, эта палата свободная, – открыл Олег дверь пятого по счету бокса. – Отдыхай. В коридоре есть чайник с кипяченой водой.
Поблагодарила его, но заметив, что он собрался уходить, попросила:
– Посмотрите сейчас, что с моей ногой, – задрала я брючину и сняла кроссовок. – А то, я бы хотела лечь спать.
– Ах, да, конечно, – спохватился мужчина.
Он оглядел фиолетовый синяк и содранную кожу на моей лодыжке. Потрогал. Предложил повертеть ступней.
– Ничего ужасного я не вижу, – вынес Олег вердикт и слишком уж поспешно ретировался из палаты.
– Мог бы хоть мазь какую предложить, – пробурчала я сама себе и стала осматриваться.
Две кровати. На каждой лежит свежее, сложенное в стопочку, белье. Две тумбочки. Небольшой стол и два стула. В уборной комнате, помимо унитаза, раковина и просторная душевая. В коридоре шкаф-пенал, разделенный на три полки-секции. Верхняя и нижняя полки пустые, а вот в средней лежат какие-то вещи. Присмотревшись, поняла, что шкаф сквозной, на два блока, и каждая его секция открывается с двух сторон. Видимо, так в клинике решили вопрос экономии места. В принципе удобно, пациенты двух палат одновременно могли хранить в одном шкафу вещи, открывая его с разных сторон.
Решила принять душ и лечь спать. Так быстрее время пройдет. К тому же, голова до сих пор немного кружилась. Вероятно, у меня сотрясение, так что, лучше лечь.
Мстислав оставил мне рюкзак с одеждой, и я, после душа, смогла переодеться в чистые вещи. Расстелила постель, но сразу не легла. Очень хотелось пить. Олег ведь что-то говорил насчет чайника в коридоре. Вышла из палаты и сразу увидела дородную медсестру. Она сидела за столом дежурного и сильно терла глаза. Дежурит сутками, спать хочет, наверное, – подумала я.
Заметив меня, медсестра кивнула и открыла журнал для записей. Проходя мимо, обратила внимание, что журнал открыт на пустом развороте, без единой записи.
Пока ковыляла к чайнику, что действительно обнаружился в конце коридора, умилялась деткам. Мальчики и девочки послушно сидели в своих палатах за столами и уплетали еду. Интересно, а мне поесть дадут?
Рядом с чайником позаботились оставить одноразовые стаканчики. Попила воды и вернулась в палату. Медсестра продолжала таращиться в пустой журнал.
Сон не шел ко мне. Закрывала глаза, устраивалась поудобнее, ворочалась, но не могла уснуть. Очень уж волновалась за Мстислава. В голову лезли навязчивые мысли, одна хуже другой. Наконец, сдалась, велев себе хотя бы просто лежать.
Через какое-то время опять захотела пить. Я сползла с кровати и побрела к чайнику. Голова уже не кружилась, и нога двигалась более споро. Прав, значит, Мстислав, что в новой сущности мы заимели более быструю регенерацию повреждений.
В коридоре, за столом дежурного, сидела все та же медсестра. На этот раз она что-то жевала. Дети в своих боксах занимались кто чем. Только один мальчик, как и в прошлый мой проход по коридору, склонился над тарелкой.
Мой организм, еще не настойчиво, но уже начал требовать еды. Если Мстислав в ближайшее время не вернется, попрошу Олега, чтобы распорядился покормить меня, – решила я.
Выпила стакан воды, наполнила второй и понесла его в свою палату. Пока шла обратно, глазела на детей, на медсестру и… что-то упорно не давало мне покоя. Какая-то мысль пыталась пробиться, но все ускользала и ускользала.
Присела на кровать. Сквозь стекло наблюдала, как мимо прошла женщина с миской в руках. С миской в руках. С миской в руках. Вот оно! – осенило меня. Все эти мамочки с детьми, как и дородная дежурная медсестра, ели вовсе не рыбу! Не рыбу! Медсестра жевала морковь, а мальчик, что не отлипал от тарелки, ел что-то наподобие овощного рагу! Они не красноглазые! И медсестра тупо смотрела в пустой журнал, потому что не знала или не помнила, что с ним надо делать. А странный
