Умереть за любовь, убить за любовь… - Ксения Корнилова
– Садись туда. Нет. Не так… Да. Повернись направо. Голову повыше. Да, вот так, – бормотал художник.
А потом были слышны только знакомые звуки кисти, наносящей краску на холст.
Не поверив своим ушам, Кьяра открыла глаза и увидела, что мужчина стоит за мольбертом и рисует с натуры свою новоиспеченную модель, изогнувшуюся в откровенной, но в то же время изящной позе. Стараясь рассмотреть поближе, девочка подалась вперед и случайно задела плечом картину.
Раздался грохот. Картины попадали на пол. Кьяра вскрикнула, когда одна из них больно ударила ее по голове.
– Так, так, так. Кто у нас тут? – разгребая картины одну за другой, мужчина откопал, наконец, девочку и теперь смотрел на нее со смешанным чувством удивления и интереса в глазах. – Подглядываешь, Кьяра?
– Н-нет… Я… Я пришла порисовать, пока никого нет… И… Я не хотела. Я просто испугалась и… Спряталась. А потом…
– Не бойся, – рассмеялся художник, взял ее за руку и повел к двери, чтобы выпустить из студии.
Кьяра не хотела уходить, но пришлось. Оказавшись в коридоре, она стремглав пустилась в комнату, запрыгнула на кровать и уткнулась лицом в подушку. Ей было одновременно и страшно, и жутко любопытно. Хотелось кому-то рассказать, но почему-то девочка понимала, что этого делать не стоит, – ей нравился мистер… Нет, имени она не помнила тогда и не могла вспомнить потом, хотя пыталась найти его, когда выпустилась из художественной школы. Он просил называть его маэстро, и дети не перечили.
На следующий день Кьяра не могла смотреть ему в глаза, а еще постоянно краснела, когда смотрела на тот самый пьедестал, где вчера сидела девушка, а сегодня стояла ваза с цветами. Маэстро поглядывал на нее, ухмылялся и мотал головой, видимо, над чем-то размышляя.
Он подошел к ней после обеда.
– Ты никому не сказала. Почему? – спросил он.
– Зачем? – пожала плечами девочка. Сейчас, при свете дня, в заполненной людьми столовой, ей было совсем не страшно. Она сама не понимала, почему тогда решила прятаться. Да и ей ли бояться? Это они вели себя… А как они себя вели? Кьяра не была уверена, что стала свидетелем чего-то предосудительного.
– Спасибо. Мы не делали ничего противозаконного или плохого. Но люди бывают разные. Понимаешь? – пытливые глаза шарили по ее наивному детскому личику, по неловко сцепленным вместе рукам, еще испачканным краской.
Он ушел, больше ничего не сказав. А через пару дней попросил остаться после урока, когда все ученики уже убежали в столовую.
– Я хочу тебе показать то, что у меня получилось, – улыбнулся маэстро.
Он принес картину, которую прятал у себя в комнате, поставил на мольберт и отошел к углу, где стояли два мягких кресла. Усевшись в одно из них, он со стороны наблюдал за ее реакцией, не говоря ни слова и лишь изредка поглядывая то на дверь, то на часы, – на обед нельзя было опаздывать.
Красота картины и девушки, изображенной на ней, заворожила Кьяру настолько, что перехватило дыхание. Не верилось, что это была та же полноватая воспитательница, постоянно слишком громко смеявшаяся и похожая на деревенщину своими манерами. Нет, воплотившись в краске рукой маэстро, модель расцвела, стала настоящей богиней. Хотелось прикасаться к крупным выпуклым мазкам и вести пальчиком по складкам кожи, пышным бедрам, красивой линии талии. Игра света и тени, игра красок, игра воображения художника сотворили настоящий шедевр.
– Тебе нравится? – улыбнулся маэстро, подошел к ней, забрал картину и унес обратно в комнату. – Пошли, тебе нужно пообедать.
Кьяра ничего не ответила тогда и только молча последовала за ним в столовую. Маэстро уехал через пару недель – отработал свою смену и вернулся к работе. На его место приехал другой художник, потом еще один… Но никто больше так не зацепил внимание маленькой девочки. А она даже не запомнила его имени… Только глаза цвета оливок навсегда остались в ее памяти. И желание бесконечно долго рисовать прекрасных муз, превращая их земные тела в настоящее искусство.
***
Кьяра и Габриэль познакомились всего около месяца назад.
Молодой человек вернулся с очередных соревнований по серфингу, не заняв призового места, и был в ужасном настроении. Каждый вечер он шел в местный бар, расположенный прямо у его дома, и пил литрами темное пиво под гнусавую болтовню Лонни, изредка прерывающуюся на то, чтобы попытать удачу с очередной дурочкой, зашедшей сюда в поисках приключений.
Первым Кьяру увидел именно Лонни и подошел к ней, познакомился, узнал, что у девушки сейчас проходит выставка, и выпросил адрес, чтобы встретиться снова. Одному идти не хотелось, поэтому он потащил туда сопротивляющегося Габриэля.
– Вам нравится? – женский голос, молодой и чуть с хрипотцой, застал Габриэля врасплох. Мельком обернувшись на подошедшую со спины девушку с короткой стрижкой, он невольно поморщился – не любил таких – и снова отвернулся к картине.
– Ниче. А это точно рисует женщина? Она из этих, что ли?
– Из каких? – засмеялась Кьяра, хотя прекрасно поняла, что он имеет в виду.
– Ну… – пытаясь подобрать приличное слово, молодой человек начинал злиться. И на Лонни, за то, что позвал сюда, и на себя, за то, что согласился, и на эту девчонку с короткой, слишком мужской стрижкой, за то, что заставляет напрягать еще не успевший протрезветь мозг.
– Ладно, не парься. Нет, я не такая. Люблю мужчин.
Габриэль на секунду замер, выругался про себя и обернулся, нацепив на лицо приветливую улыбку. На его удивление, девушка была хороша, несмотря на короткую стрижку, и он начал ее разглядывать, совершенно забыв о правилах приличия. Она же почти не двигалась. Уставилась в одну точку и смотрела в глаза оливкового цвета, беззастенчиво шарящие по ее фигуре, по случаю появления на выставке затянутой в узкое платье.
– Кьяра, – наконец смогла выговорить девушка.
– Габриэль. – «Была не была». – Не хочешь уйти отсюда, Кьяра?
В тот вечер именно Габриэль Хартман ушел не домой, а в ближайший к художественной галерее отель вместе с девушкой, на которую положил глаз его друг. И пропал там на неделю.
Лонни не обиделся – не знал, куда подевался его друг. Да и если бы знал – он привык, что его друг пользовался большей популярностью у лиц противоположного пола.
– Ты где пропадал, брат? – изрядно подвыпивший Лонни подошел и задышал ему в лицо парами чистой водки, стоило только показаться на пороге бара.
– Фу, ты смердишь, – оттолкнул его Габриэль и поморщился. Заказав двойной чизбургер с двойной порцией картошки, молодой человек потянулся всем
