Хищное утро (СИ) - Тихая Юля

Зверей было почему-то ужасно жаль.

xxviii

О гибели Матеуша Вржезе написали в газете.

Первую полосу занимал, конечно, День Королей: профессиональные фотографии, заготовленные загодя тексты, чьи-то интервью и прочая нудятина. Следующий разворот отдали претенциозному околоисторическому очерку с риторическими восклицаниями о чести нации и прокламациями по поводу «восстановления» и «сохранения», и только на четвёртой странице половину колонки выделили скомканному некрологу (написать в нём было, судя по всему, особенно нечего) и короткой заметке:

Обстоятельства трагической кончины г-на Матеуша Вржезе расследуются, и мы можем быть уверены, что все детали будут рассмотрены беспристрастно. Полицейское управление в лице мастера Хариты Лагбе просит публику воздержаться от распространения неподтверждённой информации о покойном, да будет тиха его тень.

Тем не менее, в некрологе было и интересное.

Так, газета подтверждала: Матеуш Вржезе действительно нигде не работал (строго говоря, текст не содержал никакой информации о занятости Матеуша, но весомых причин её скрывать, пожалуй, не существовало). Слухи о постоянных разъездах тоже, по-видимому, были правдой, потому что некролог изящно именовал Матеуша «путешественником». В числе особенно скорбящих значился Хавье Маркелава и ещё некоторое количество любителей азартных игр.

— Вы знали Матеуша? — спросила я за поздним в честь праздника обедом, на который Ёши соблагоизволил спуститься.

Ёши кивнул:

— Он был должен мне денег.

— Денег? Больших?

— Долговые расписки у вашего адвоката, — он пожал плечами. — Я не помню сумму, но играть он не умел. Можете уточнить.

Я покачала головой и поморщилась, когда в ней всколыхнулась густая, дымная боль. Прогулка по февралю с голыми ногами, пусть и только от машины до крыльца, похоже, не прошла для меня бесследно: голова была тяжёлая, глаза сушило, а горло будто подрали кошки. Если бы не будильник, я проспала бы, наверное, до завтрашнего утра, но вечером Става обещала приехать за горгульями, и я хотела убедиться, что не допустила в чарах неточностей.

Честно говоря, я не отказалась бы сейчас от грога, — такого же обжигающе-крепкого, как тот, что пил утром Ёши. Но грога не было, был мутный сливочный суп и суховатая гречка с унылым шницелем, и всё это категорически отказывалось в меня лезть. Внутренности сжались в клубок и не желали принимать гостей.

— Кухонные совсем распоясались, — простодушно сказал Ларион, нанизывая шницель на вилку и поднимая его над тарелкой, как флаг. — У них вторую неделю хоть что-нибудь да подгорает! Мастер Пенелопа, вы посмотрите?

— Посмотрю, — согласилась я без энтузиазма.

— А посмотрите сегодня, м? Это же натурально подошва от сапога, высшего качества, но я бы за подошвами пошёл-то к сапожнику, а не в столовую…

— Мы должны быть благодарны Тьме за всю посланную нам пищу, — наставительно сказала бабушка, а затем вздохнула и тоже отставила от себя блюдо. — Но ты, Пенелопочка, и правда посмотри.

Я нахмурилась и ещё раз глянула в тарелку, на этот раз повнимательнее. Я не гурман, и по большей части мне всё равно, что есть; года два назад я маниакально, до голодных обмороков, худела, а теперь просто ела, что дают, не обращая особого внимания на вкус. Шницель был не слишком вдохновляющ, но я ни за что не назвала бы его подошвой. К тому же, если распилить его на достаточно тонкие полосы…

— Я посмотрю, — вяло сказала я.

— И на крышу, — напомнила бабушка. — Сегодня снова капало. Там у трубы подтаивает.

— Посмотрю.

И я, действительно, посмотрела, сразу после обеда. Сделать что-то с крышей было выше моих сил: она требовала хорошего мастера, а не заклинаний, но я загнала наверх голема с рубероидом и изобразила нанесение крыше пользы. А вот с кухней вышло странно, потому что чары в големах были на первый взгляд в полном порядке. Я покрутила их, послушала — и отложила.

Может, Ларион просто обнаглел на господских харчах, что ему шницель кажется подошвой?..

Отголоски чар шумно пульсировали в голове. Я попыталась их скурить, но от дыма в черепе как будто поселилось эхо; мне было жарко в кольчуге, руки потели, и я с трудом могла сфокусироваться на том, как Ларион гоняет по манежу горгулий, отдавая им команды из списка. Проверка вышла поверхностной; я всё время поглядывала на часы, и без пятнадцати шесть сдалась, загнала Лариона и горгулий в мастерскую и отправилась к воротам.

Прислонилась спиной к кирпичной колонне, прикрыла глаза и уплыла в тишину

— Выглядишь отвратно, Бишиг, — жизнерадостно сказала Става, отбивая ритм по металлическим прутьям ворот и пытаясь заглянуть в пасть сторожевой горгулье. Я дёрнулась, с трудом сфокусировала на ней взгляд и закинула в каменную морду чары приглашения, а Става сразу же хлопнула калиткой, стянула варежки и принялась трясти мою руку. — Ты чего дохлая такая? У вас чего, опять труп?

Я покачала головой, заперла калитку и зашагала по дорожке. Става обогнала меня вприпрыжку, обернулась и так и пошла спиной вперёд, заглядывая мне в лицо и тарахтя:

— Такая ты помятая! Краше в саван заматывают, Бишиг. Тебя топтали горгульи? Или нет, нет, я знаю! Всё как в страшилках, в чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице…

Так она несла какую-то ерунду, пока мы не дошли до мастерской, и я не ткнула пальцем в горгулий. Ларион установил их хорошо, красиво: в клиентской части помещения, на фоне стены с благодарственными письмами.

— Какие красавчики! — тут же переключилась Става и клацнула штурмовую горгулью по рогу. — А как их зовут?

— Рогатый Первый и Рогатый Второй. Можно переименовать.

— Ух какой у тебя тембр, вау! Можешь участвовать в кастинге на роль ужасного монстра глубин. Не, серьёзно, Бишиг, ты не помрёшь?

Я пожала плечами, а потом покачала головой.

— Ну ладно. Такие у них глаза добрые! Этого я назову Сукин Сын, а этого — Хероватый. Можно им какие-нибудь знаки нанести? Пусть у Хероватого голова будет зелёная, м?

Я сделала знак Лариону, и он, с опаской поглядывая на сумасшедшую заказчицу, пшикнул на голову горгульи из аэрозольного баллончика.

На тестировании Става, к счастью, вела себя прилично: нелепая маска дурашливой девчонки слетела, как шелуха, и все команды она, собранная и холодная, отдавала чётко. На секунду мне даже стало интересно, какая из этих Став — настоящая; от этих мыслей я закашлялась до чёрных пятен перед глазами.

— В состоянии покоя горгульи не требуют подпитки, — бубнил Ларион, зачитывая строки из инструкции. — Обязательна поверка не реже раза в год, при несвоевременном обращении Род Бишиг не даёт гарантий на… по мере использования выпаивать горгульям колдовской воды, мы передаём запас в десять литров, для полного наполнения чар достаточно четверти литра. В дальнейшем вы можете обратиться…

Става размашисто подписала акт сверки и погладила одну из малых горгулий по голове. Та осталась неподвижной.

— Вам потребуется помощь в погрузке?

— А?

— Помочь вам загнать их в машину или вы сами?

— А, ты об этом… Бишиг, ты же не против, если они тут у тебя ещё немного постоят?

Я не сразу поняла, что она обращается ко мне. А когда поняла — нахмурилась:

— Что-то не так?

— Горгульи — просто отвал бошки! Но мы бы их оставили у тебя… ненадолго… на ответственное так сказать хранение. Ладно?

— Почему? — глупо переспросила я.

Става закатила глаза, поморщилась, скосила глаза на Лариона и всё-таки сказала:

— Мне бы не хотелось их светить. В свете… ммм… последних событий. Выйдем?

Я велела Лариону убрать наш экземпляр документов в сейф и кивнула Ставе на дверь.

— Мы не хотим их пока никому показывать. Я подписала тебе приёмку, а заберём мы их… немножко попозже.

— Это из-за Матеуша?

Става скосила взгляд и многозначительно присвистнула.

— Только не говори, — я вздохнула, — что у него тоже были крысиные деньги.