Александр Лонс - Лавка антиквара

— Может, именно потому, что центр? — поддержал я. — Экология плохая, биоэнергентика нарушена, заводы кругом разные, «Кресты» недалеко, ещё что-нибудь там. Вот все и нервничают.

— А точно, нервничают! Ещё помню, во дворе как-то общий сбор был. Там ребёнок чей-то что-то такое натворил. Не знаю, что. Так у одной женщины возникла жутчайшая истерика, причем такая мощная, что во всех уголках квартиры вопли были слышны, даже в сортире: слов не разобрать — одни только вопли… Всё, прибыли!

11. Старая дача

Мы и правда пришли. Старая дача сразу мне чем-то не понравилась. Дом был весь какой-то мрачноватый, дряхловатый, снаружи крайне запущенный, и, на первый взгляд, годился только под снос. Мерещилось, что дом всматривался своими подслеповатыми полукруглыми окнами и чего-то ждал. Он выглядел враждебным. Казалось, дачу строили ещё в девятнадцатом веке, а от неминуемого рассыпания его сдерживала некая магия, сильное заклятие, выкраденное из какого-нибудь романа о юных волшебниках. Участок буйно зарос кустарниками, листва с которых давно уже облетела. Несколько черных деревьев сторожили этот умирающий уголок прошлого. Маша провела меня по дорожке, вымощенной дикими известняковыми плитами, и мы вошли. Всюду витал неистребимый запах тления, что часто образуется в старых деревянных домах. Полы слегка прогибались под нашими ногами, скрипели, а когда мы поднимались по ступенькам, возникало нехорошее ощущение, будто сейчас что-нибудь обязательно проломится, и лестница под ногами обрушится прямо вниз.

Наконец мы оказались в обширной комнате с шахматным полом, холодильником, диваном, большим круглым столом посередине и несколькими шатучими сиденьями вокруг. Откуда-то я слышал, что такие стулья именуют «венскими». Стол мог раздвигаться: по диаметру его пересекала слегка разошедшаяся щель. На стене, до самого пола, висело большое зеркало метра два высотой. Сначала я принял его за дверь в соседнюю комнату, и только когда углядел там собственное отражение, сообразил что к чему. Единственное кожаное кресло казалось, поступило сюда прямехонько из магазина антикварной мебели. С потолка, прямо над столом, свисал окантованный желтой бахромой розовый шелковый абажур с нарисованными цветочками.

Первым делом Маша включила здоровенный электрокамин.

— Уф-ф-ф-ф… ну, слава богам, — девушка сразу же оккупировала кресло, положив свои ноги на один из «венских» стульев. — Добрались, наконец-то. Это — столовая. Скоро нагреется и будет тепло. А пока мы с тобой чего-нибудь выпьем! Посмотри вон там, — царственным жестом художница указала в сторону холодильника.

В холодильнике обнаружилось полным-полно разнообразных быстрых закусок и ни одной бутылки. Я стал задавать всякие уточняющие вопросы, после чего Маша отогнала меня прочь и моментально сервировала стол. Откуда ни возьмись, были извлечены: бутылка кагора, какой-то подозрительный зеленый ликер и бесцветная квадратная посудина некоей желтовато-прозрачной жидкости с надписью «Olmeca». Как объяснила Маша, то была не просто текила, а легендарная. Говорят, её вкушали боги древнейшей цивилизации Ольмеков, прародительницы народов, некогда живших у Мексиканского залива. Маша упорно пыталась меня обучить употреблять текилу посредством правильного ритуала — «лизни, глотни, кусни», который заключается в том, чтобы предварительно лизнуть соль, затем выпить текилы и только потом закусить лаймом. Лайма, правда, всё рано не оказалось, предлагалось заменить его лимоном, на что я ответил категорическим отказом. Возразил, что если уж соблюдать ритуал, то без каких-либо изменений, на то и ритуал. А раз нет лайма, то будем пить текилу «по-русски»: как водку. Из холодильника Маша достала несколько гранатов, разрезала пополам и сделала коктейль со свежевыжитым соком. Скоро мысли приобрели какое-то плавное течение, и дом стал совсем не так плох, как показалось вначале, да и жизнь вообще, черт возьми, чертовски приятная штука. Главное — вот оно, тут, и бес с ним, со старым домом!

Мы ещё долго сидели, что-то уплетали, запивая сначала кагором, потом текилой, а после коктейлем с гранатовым соком. Что-то друг другу рассказывали, вспоминали разные смешные истории, но темы этих разговоров совсем не сохранились в моей памяти. Нечто про Инь с антитезой Янь, свернутые в клубочек мировой гармонии. Как-то незаметно вдруг выяснилось, что наступила вполне полноценная глубокая ночь, и всем пора спать.

— Так, теперь я покажу твои временные апартаменты, — задумчиво поведала девушка.

Мы прошли куда-то вглубь дома, и оказались в коротком коридоре со множеством дверей.

— Вот это твоя, — объясняла художница. — Там дальше — сортир, рядом — ванная. А ещё дальше — закрытое нежилое крыло, оно всё заперто. Вот тебе фонарик, а то не найдешь где выключатель, если что. Чистое белье сложено под подушкой. Так, всё вроде… Ничего не забыла?

— Слушай, — вдруг спросил я, — а почему ты так?

— А? — не поняла девушка. — Как «так»?

— Стала такой синей. Кстати, мне нравится, я уже говорил, нет?

— Ну, это. Давно хотела. Хотя бы потому, что потом смелости может не хватить и будет уже не тот возраст. Плюсом — очень хочется чего-то новенького по жизни, а самый верный вариант — сменить прическу. А если уж менять, так кардинально. Ну, устраивайся и спокойной ночи.

И Маша ушла к себе.

«Как, и это всё? — вяло подумал я. — Или чего-то она всё-таки забыла? Может, стоило пойти вслед за ней?»

Выделенная мне комната интерьером не радовала. Длинная, как монашеская келья, она заканчивалась небольшим окном. Потемневшие от времени стены, беленый потолок, крашенный охрой дощатый пол. У левой стены стояли: старый, невероятных размеров шкаф с треснутым зеркалом, простой деревянный стул и железная кровать с завитушками изломанными в стиле модерн. На стене дико и нелепо торчала компьютерная розетка с отходящим куда-то вниз проводом. Тут у них что, локальная проводная сеть? Правая сторона комнаты оставалась почти свободной. Только встроенная в стену белёная печь с двумя чугунными дверцами и вьюшкой сверху, да пришпиленный ржавыми кнопками постер с изображением абсолютно голенькой девушки в позе лотоса и надписью большими буквами: «For the man who have everything here I am», что-то типа: «для мужика, у которого всё есть, вот она я». Из щелей дуло, по дому вообще гуляли сквозняки. Отсутствие дров и прочих отопительных причиндалов не предполагало использование печи. На кровати, под толстым синтепоновым одеялом, оказался матрас набитый явно каким-то растительным наполнителем, скорее всего — сушеными морскими водорослями. Тут моё внимание привлекла висевшая над кроватью черная полочка с книгами. Там оказались просоветские опусы о жизни партийных секретарей, и неведомо как попавший сюда Питер Абель: «Ассемблер — язык программирования для IBM PC». Между толстым, как кирпич, романом Луи Арагона «Коммунисты» и пятым томом из собрания Шолохова затесался Малый атлас Мира, тот самый, в синенькой обложке. Книга карманного формата на плотной мелованной бумаге.