Пер Валё - Стальной прыжок

– Долго продолжается этот период?

– Неделю, от силы две.

– А затем?

– Затем болезнь вступает в решающую фазу Этот этап протекает очень быстро. Сначала появляется быстрая утомляемость, после начинается тошнота, головокружение, а немного погодя – непрерывная головная боль. Больного охватывает чувство апатии. Все окружающее он видит в каком-то красном тумане. Появляется боязнь замкнутого пространства, так называемая клаустрофобия, удушье. Затем на короткий период больной теряет сознание, и вслед за этим наступает смерть.

– Как объясняют это врачи?

– С медицинской точки зрения смерть вызывается непропорциональным увеличением числа белых кровяных телец за счет исчезновения красных кровяных телец. Болезнь напоминает лейкемию, хотя протекает неизмеримо быстрее.

– Можно ли предотвратить смертельный исход?

– Насколько мне известно, нет. Я не знаю сколько-нибудь действенного метода лечения. Это, конечно, не означает, что нельзя открыть способа прервать ход болезни на ее ранней стадии.

Автомобиль выскочил из туннеля. Промышленные районы по-прежнему казались вымершими, но по обочинам шоссе выстроились грузовики и джипы. Рядом стояли группы вооруженных людей, одетых в серебристо-серые и зеленые комбинезоны, то тут, то там валялись остатки дорожных заграждений.

– Очевидно, ваши,—сказал Йенсен, не отрывая глаз от дороги.

Врач кивнул.

– Нам попадется еще много встречного транспорта,—сказал он.—Однако на этом шоссе все препятствия уже должны быть убраны. Так что можно ехать без опаски.

– Из того, что я видел и слышал, мне казалось, что у этой болезни есть еще одна стадия. После клинической смерти.

– Да. Но здесь мне приходится довольствоваться только догадками. Действительно, можно отдалить момент смерти – я имею в виду физическую смерть – с помощью переливания крови. На некоторое время. При этом переливания крови нужно делать очень часто. Они не только сохраняют жизнь больному, но и поддерживают его в отличном физическом состоянии. Но, как я уже сказал, только на некоторое время.

– Продолжайте.

– Увы, переливание крови не препятствует переходу болезни в следующую стадию, которую вы столь метко назвали стадией после клинической смерти.

Он замолчал. Йенсен тоже молчал, сосредоточив все внимание на управлении машиной. Время от времени мимо них проносились колонны грузовых автомобилей, направляющихся в город. В кузовах сидели вооруженные мужчины и женщины, одетые в зеленые комбинезоны.

Когда они проехали километров пять, Йенсен сказал:

– Насколько мне известно, болезнь проявилась почти у всех одновременно?

– Да.

– Следовательно, заражение произошло (или было распространено умышленно) за одиннадцать-двенадцать недель до смерти?

– Да,—сказал полицейский врач. Помолчав, он добавил:

– Так что выбор у нас небольшой, не правда ли?

– Да,—согласился комиссар Йенсен.

24

– Почему они ампутировали ему ноги?

– Потому что основывались на собственных выводах,– сказал врач.

– По-вашему, это разумное объяснение?

– Они исходили из трех ошибочных положений: во-первых, масса людей, включая их самих, больна; во-вторых, предполагаемая болезнь заразна; и, в-третьих, она излечима. Они поддерживали свою жизнь непрерывными переливаниями крови, но понимали, что это временное облегчение. Поэтому они испытывали различные методы лечения. Им стало известно, что мужчина, доставивший умирающую женщину в больницу, находился с ней в тесном контакте. Естественно, по их мнению, что и он заразился.

– И они попытались вылечить его?

– Да. Точнее, воспользовались им для того, чтобы испытать на нем новый метод лечения. Он был всего лишь звеном в длинной цепи экспериментов.

– Но они поступали так без злого умысла?

– Вот именно. Без злого умысла. Вы удивительно метко подбираете выражения, Йенсен.

Полицейский врач посмотрел на Йенсена красными воспаленными глазами, потом осторожно извлек недокуренную сигарету из нагрудного кармана комбинезона.

– Удивительно метко,—повторил он.—Очевидно, все, что произошло, было сделано без злого умысла. Ведь это же соответствует самому духу «всеобщего взаимопонимания» – ни у кого не должно быть дурных мыслей или вредных намерений. Никто не должен беспокоиться, или тревожиться, или желать другому зла. Эта доктрина вдалбливалась в головы людям на протяжении десятилетий. Так почему врачи должны быть исключением?

Йенсен не ответил.

– При этом только упустили из виду, что если не признавать отрицательных сторон жизни, то ее положительные стороны тоже начинают казаться чем-то нереальным.

Врач закурил, глубоко затянулся и выдохнул облачко синего дыма.

– Ибо даже в обществе «всеобщего взаимопонимания», несомненно, существовали положительные стороны. Только вы их почему-то не заметили, правда, Йенсен?

Йенсен по-прежнему молчал.

– Три месяца назад, когда вы ехали по этой же дороге, вы не задумывались над тем, что чувствует человек при приближении смерти?

– Нет.

– Вам не приходила в голову мысль, что кому-то может вас недоставать?

– Как, по-вашему, ампутация была произведена в лечебных целях? – неожиданно спросил Йенсен.

– Это лишь следствие,—сухо сказал полицейский врач.—Сначала этого человека подвергли так называемой профилактической обработке. Ему впрыснули иприт или аналогичное сильно действующее средство.

– Иприт?

– Именно. Это совсем не так бессмысленно, как может показаться неспециалисту. У медиков существует теория на этот счет, хотя и весьма примитивная. Когда же лечение оказалось безрезультатным, его оперировали в надежде спасти ему жизнь. Не забывайте, они все-таки врачи, а долг врача – бороться за жизнь других людей. К тому же в своей отчаянной попытке победить болезнь они старались осуществить опыты, на которые в обычной обстановке требуется лет десять, а то и больше, за одну неделю.

– Безумцы!

– Вы опять удивительно точны. Нарушение деятельности мозга даже на ранней стадии – процесс необратимый. И тем не менее в их действиях была определенная логика.

– Должно быть, они умертвили тысячи людей.

– Да. Возможно, десятки тысяч. Но только после того, как у них истощился запас плазмы крови. Тогда они начали делать облавы, стремясь схватить как можно больше доноров.

– Как им удавалось все это осуществлять там, в центральном госпитале?

– А как вы себе это представляете? Гигантская больница, обслуживаемая одной-двумя тысячами обезумевших врачей, которым необходимо дважды в сутки переливать кровь, чтобы не умереть. Они работали как… да, как одержимые, пытаясь найти эффективный способ лечения болезни, от которой сами страдали и которую не могли понять. Проводили исследования за забором из колючей проволоки и стеной из мешков с песком – последняя «забота» военных, прежде чем все они перемерли. Вспомните, о чем вас спросили те двое из санитарной машины, которые остановили вас вчера утром.