Алексей Хапров - Телепат

— Серьезное, — вздохнул я.

— Илюша, — голос Тани был полон укоризны, — забудь про свою работу хотя бы в выходные. Отдохни. Лучше посмотри на это полотно. Битва при Бородино. Тебе нравится? Все мужчины, почему-то, предпочитают картины про войну…

Вечером того же дня нам пришлось пережить один очень неприятный визит.

Раздался входной звонок. Я вышел в прихожую и открыл дверь. На пороге стояла мать Руслана. Цель ее появления была ясна с первого взгляда — "отмазать" сына, и уговорить нас забрать заявление из милиции.

Трындычиха, — именно так ее называли в нашем доме, — была весьма пренеприятной особой: грузная, неопрятно одетая бабища, с расплывчатыми чертами лица, толстым красным носом и мутными глазами, в которых вечно светилось какое-то тупое самодовольство без малейших признаков интеллекта. Она вечно, чуть ли не круглые сутки, сидела во дворе в компании со старухами, про всех сплетничала, придумывала всякие гадости, и часто дергала проходивших мимо людей какими-либо оскорбительными выкриками. Мне от нее тоже доставалось. Сколько раз, проходя по двору, я слышал себе в спину.

— Эй, чучело, куда спешишь?

Или:

— Привет, сиротинушка!

Ну, и другое в этом роде.

На нее старались не обращать внимания, понимая, что это обычная злоба от неудавшейся жизни. Тем, у кого жизнь не задалась, и которые осознали, что ничего хорошего им уже не светит, делать замечания бесполезно. Они только и ищут, чтобы затеять с кем-нибудь скандал, и хотя бы для себя приподнять свое собственное "я".

— Здравствуй, Илюшенька! — ласково пропела Трындычиха, словно "чучел" и "сиротинушек" не бывало и в помине. — Я была дома у Тани. Мне сказали, что она живет теперь у тебя.

— Таня моя жена, — коротко ответил я.

— Ты женился, Илюшенька? Поздравляю! — снова пропела Трындычиха, совершенно не реагируя на мою холодность по отношению к ней. — Позови Таню. Я хочу с ней поговорить.

— А я не хочу, чтобы Вы с ней говорили, — ответил я и сделал шаг вперед, отодвигая вознамерившуюся войти в мою квартиру Трындычиху подальше от двери.

— Кто там, Илья? — донесся из кухни голос Тани.

— Я сам поговорю, — крикнул я в ответ, вышел в коридор и закрыл дверь. Мне не хотелось, чтобы Таня марала себя общением с этой особой.

— У меня к Тане есть важный разговор, — не отставала Трындычиха.

— Для кого важный? — спросил я. — Для нее, или для Вас? Давайте, я сразу отвечу на Ваш вопрос. Забирать заявление мы не будем. Не ходите, и не уговаривайте.

— Ой, Илюшенька, — фальшиво запричитала Трындычиха, — ну пожалейте вы хоть меня, несчастную мать. Ты представь, какого матери, когда ее единственный сын в тюрьме.

— Ему уже давно туда пора, — произнес я.

— Ну почему ты такой злой, Илюшенька? — продолжала причитать Трындычиха. — Мой Руслан — хороший мальчик. Это его дружки с пути сбивают. Я с ним говорила. Он очень переживает. Так мне и сказал: бес, говорит, меня попутал. Он больше не будет. Давайте как-нибудь договоримся. Всем будет лучше, и вам, и нам.

— А нам то каким образом будет лучше? — усмехнулся я. — Нам тюрьма не грозит.

— Ой, Илюшенька, не связывайтесь вы с его компанией. Знаешь, какие они злопамятные? Они ведь не простят. Я сама их боюсь. Они ведь запросто могут твою Таню где-нибудь подкараулить, и ножом пырнуть. Для них это раз плюнуть.

У меня внутри все вскипело от негодования. Эта особа, похоже, решила меня запугать. Мол, не заберешь заявление — хуже будет. Ну, что ж, посмотрим.

— Так, — жестко сказал я. — Повторяю второй и последний раз. Забирать заявление мы не будем. И чтобы я Вас здесь больше не видел.

Я развернулся, вошел в квартиру, и захлопнул дверь.

— Ну, смотри, — прошипела мне вслед Трындычиха. — Я тебя предупредила.

Таня снова выглянула из кухни.

— Что случилось? — спросила она, уловив раздражение на моем лице.

— Мать этого Руслана приходила, — ответил я.

— Какого Руслана? — не поняла Таня.

— Который у тебя сумочку отнял вместе со своим дружком, — напомнил я.

— А-а-а, — протянула Таня. — И что она хотела?

— Чтобы ты заявление забрала.

— Илюша, а может и вправду его забрать? — предложила Таня. — Зачем парню жизнь портить? К тому же, если бы не он, мы бы с тобой не познакомились.

— Нет! — вспылил я. — Забирать заявление ты не будешь. Этот парень, знаешь, скольким людям уже жизнь испортил? Его давно пора хорошенько наказать. И мы это сделаем. А то совсем одурел от своей безнаказанности.

— Ну, как скажешь, — не стала возражать Таня. — Если ты хочешь, давай доведем дело до конца.

— 13 —

Время летело. Жизнь продолжалась. Дела шли хорошо. Беды ничто не предвещало. Но беда случилась…

Написав эту строку, я тяжело вздохнул и остановился, почувствовав, что не могу продолжать дальше. Моя ручка замерла, повисла над последней точкой, и пробыла в таком положении довольно долго, пока я не отложил ее в сторону. Мне мучительно трудно начинать эту главу, ибо события, о которых здесь пойдет речь, до сих пор отдаются в моем сердце острой болью. Именно с этого момента начались все мои несчастья.

В тот злополучный день время словно потеряло свой плавный ход. Оно стало каким-то беспокойным, даже безумным. Оно то летело вперед, то вдруг застывало на месте. Мною овладевали то дикое бешенство, то страшная депрессия. Чем больше я об этом вспоминаю, тем отчетливее начинаю ощущать все это и сейчас.

И почему все это случилось именно со мной? Чем я прогневил свою судьбу, что она оказалась ко мне такой немилосердной? В последние месяцы в моей жизни так много изменилось к лучшему, что мне казалось, будто все вокруг должно было стать светлее и добрее. Но вышло совсем наоборот.

На заводе царило оживление. Нам светил контракт, которого мы не видели уже лет двадцать. Отдел маркетинга ходил гоголем. Активность, с которой вчерашние выпускники политехнического института, появившиеся на заводе по моей инициативе, взялись за дело, довольно быстро дала результат. Нами заинтересовался один крупный автомобильный концерн. Оттуда приезжала целая делегация во главе с главным инженером, чтобы оценить, потянем мы выпуск некоторых деталей в нужном им объеме и с требуемым качеством, или не потянем. Нынешним поставщиком этих деталей они были недовольны. Там задрали цены до заоблачных высот, но качество при этом оставляло желать лучшего. Детали часто выходили из строя, машины ломались, теряли в глазах покупателей свою привлекательность, а их гарантийный ремонт влетал концерну в копеечку.

Нашей производственной базой гости остались довольны, и контракт был подписан. Петр Филиппович буквально скакал от восторга. Я тоже чувствовал прилив сил. Моя инициатива по перестройке работы на заводе дала положительный результат, и убедила всех в моей правоте. Отношение ко мне заметно изменилось. Теперь, когда я проходил по цехам, рабочие уже не смотрели на меня с недоверием и иронией, как раньше, а уважительно раскланивались. И мне, не скрою, было это приятно.