Ольга Романовская - Маска безумия (СИ)

    - Предложение двусмысленно, формулировка не точна. Советую изменить.

    Эллина вздрогнула и поставила кляксу. Поспешно захлопнув книгу и закрыв рукой лист бумаги, она сухо поинтересовалась, чем может быть полезна.

    - Вы правы: можете. И заработаете больше десяти медяков.

    - Я беру выше, - поправила гоэта.

    Брагоньер отодвинул стул и сел. Пристально огляделся по сторонам: пара гоэтов у стойки, болтают с хозяином, десяток обычных посетителей, уединившаяся в уголке дела пара. Не влюблённых: человечек с бегающими глазками и гоэт явно договаривались о деталях соглашения. Но всё равно, стоит ли открыто говорить о резонансном деле в публичном месте? "Жизнь Сатии", конечно, постаралась, разнесла на хвосте... Да и гоэты - люди бедные, с удовольствием продадут детали беседы ушлым писакам.

    Эллина пристально глядела на соэра, силясь понять, какого рода услуги от неё ждут. Внутренний голос твердил, ничего хорошего ожидать не следует, лучше вежливо извиниться и уйти.

    Хозяин "Белой мышки" кивнул подавальщице, указав на Брагоньера.

    - Не трудитесь, на работе не пью, - остановил девушку на полпути соэр. Та попятилась и что-то недовольно шепнула хозяину.

    Приняв решение, Брагоньер поднялся и протянул руку Эллине. Та недоумённо уставилась на него, не спеша подниматься. Ей не нравились загадки.

    - Не здесь, - не вдаваясь в объяснения, сказал Брагоньер. - Не бойтесь, вашей чести и здоровью ничего не угрожает.

    - В этом я не сомневаюсь: вы честный человек.

    - Благодарю, госпожа Тэр. Так вы идёте?

    Поколебавшись, гоэта забрала книгу и недописанный иск и последовала за соэром на улицу. Тот уверенным шагом направлялся к её дому, однако внутрь заходить не стал, остановившись на крыльце.

    - Успокойтесь, госпожа Тэр, вы не обвиняемая и не свидетельница, - поспешил развеять её опасения Брагоньер. Он без труда считывал мысли и страхи с лица гоэты. - Просто очередная услуга королевству.

    - Настолько секретная, что о ней нельзя рассказать в трактире? - нахмурилась Эллина.

    - Речь о знакомом вам убийце, - начал рассказывать соэр, но потом, раздумав, резко сменил тему: - "Жизнь Сатии" читали?

    Гоэта мотнула головой. Она ожидала, Брагоньер пояснит свой вопрос, но соэр ограничился ремаркой: "И не стоит".

    Устав держать навесу книгу, гоэта переложила её на перила. Это вывело соэра из состояния задумчивости. Пристально глядя в глаза Эллине, он взял с неё слово ни с кем не делиться подробностями разговора.

    - Как известно, в Сатии промышляет убийца. Преступления совершаются на моральной почве. В связи с этим аккуратно предупредите госпожу Анабель Меду - она может стать следующей. Вас же я прошу по мере сил развевать домыслы о сумасшедшем биче богов среди знакомых. Но заплачу я за другое. Постарайтесь узнать, не отсутствовал ли кто-нибудь из врачей в дни убийств. Даты напишу и пришлю вечером, приметы тоже. Предположительно имя убийцы Цинглин. Если найдёте кого-то подозрительного, спросите духов, не бывал ли он в "Зелёной долине". За каждый визит - дюжина медяков.

    - Как видите, - он усмехнулся, - два визита принесут вам чекушку.

    Гоэта рассмеялась и покачала головой. Она не собиралась таскаться по городу с сомнительной миссией, рисковать жизнью, помогать следствию ради мизерной оплаты. Лучше составить два исковых заявления, нежели дразнить спящего демона.

    Настораживало, что соэр не поручил задание кому-то из своих сотрудников, а доверил ей, человеку, ничему не смыслящему в допросах и слежке. Напрашивалось два объяснения - ловушка и подстава. Приманкой Эллина уже была, повторять не хотелось. Тогда за спиной страховали маги - даже они не уберегли.

    Мысль о том, что преступник снова затерялся среди её знакомых, пугала Эллину. Неужели гоэта совершенно не разбиралась в людях, притягивала неприятности лучше любого проклятия?

    - И сколько вы хотите? - осознанно или нет, соэр загородил Эллину от улицы. Ей показалось, он напрягся, скосил глаза, будто следил за кем-то.

    - Что-то случилось, господин соэр? - едва слышно поинтересовалась гоэта, осторожно потянувшись за одним из кинжалов. Вряд ли у Брагоньера паранойя - значит, повод для беспокойства есть.

    - Ничего, - медленно ответил соэр, уже открыто осматривая Тенистую улицу. Наконец глаза замерли, найдя интересующий предмет.

    Эллина попыталась проследить за направлением его взгляда, но не заметила ничего подозрительного. Даже помахала рукой знакомому.

    - Вас это не касается, госпожа Тэр.

    Гоэта недовольно фыркнула: зачем тогда прятал, но промолчала. Может, там проезжал подчинённый или просто друг Брагоньера, а тот не желал, чтобы его видели в компании Эллины. Или, наоборот, чтобы она кого-то видела. Шпиона, например.

    - Заверяю, это не беглый преступник, - угадав её терзания, пояснил соэр. - Всего лишь особа, которой здесь нечего делать.

    - Итак, - его глаза вновь обратились к лицу гоэты; взгляд на время стал задумчив, - вы просите повысить ставку. Хорошо, но только в случае добросовестной работы. Чекушка за голову.

    - И, госпожа Тэр, - Брагоньер выдержал паузу, - если вдруг почувствуете опасность, поймёте, что нашли убийцу, не геройствуйте, а зовите патруль.

    - Я ещё не дала согласия, - напомнила Эллина.

    С одной стороны, деньги лишними не бывают, с другой - лучше побегать за тремя безопасными заказами, чем ввязаться в игры с убийцей.

    Стремясь склонить гоэту на свою сторону, Брагоньер достал кошелёк, ловко выудил пальцами монету и показал Эллине:

    - Аванс.

    Гоэта взглянула: чекушка. Новая, блестящая. Глаза поневоле загорелись, привлечённые блеском серебра.

    Соэр вытащил вторую монету и вложил в ладонь Эллины. Она вопросительно посмотрела на него: к чему такая щедрость, но Брагоньер предпочёл не объяснять, чтобы не обидеть.

    Эллина подбросила монеты. Она всё ещё сомневалась. К слову, свои расходы гоэта уменьшила, отказавшись от услуг конюха. Порывалась расстаться с Урсулой, но не смогла. В итоге кухарка по-прежнему закупала продукты, с утра готовила обеды и дважды в месяц убирала дом. У неё также хранились запасные ключи: гоэта доверяла Урсуле и просила жить в доме во время своих отлучек.