Судья и палач - Елизавета Берестова
— Ошибаешься, Женечка, — невозмутимо сказала Арина, — ты не просто гражданин России, ты — чародей. Я твой судья и палач. На колени!
Евгений увидел, как загорелись глаза его прежней девушки и рухнул на пол.
— Ари, неужели у тебя поднимется рука на своего первого мужчину? Вспомни, как мы любили друг друга. Мы ещё можем быть счастливы, — заговорил он совсем другим, жалобным и просящим голосом, — Григорий был сволочью, твой Фёдор отправил его назад, и слава Богу. Воздух будет чище в прямом и переносном смысле. Забудем всё, что наговорили друг другу. Мир?
У Рины было очень муторно на душе. Хуже даже, чем когда шла из больницы от умирающей бабушки. Было жалко Женьку, противно от его самоуничижения, лжи, что чувствовалась в каждой фразе. Она взяла меч. Он был огромен, казалось, ей не поднять его.
— Нет, Евгений Викторович, нет у нас с вами ни общего прошлого, ни будущего. Закройте глаза и молитесь.
Она замахнулась и ударила. Отрубить человеку голову оказалось на удивление легко. Силы покинули чародейку, и она рухнула рядом с казнённым.
«А ведь Фёдор потолок пробил, — подумала она, видя кусок луны в прорехе, оставленной духовным фантазмом Толстого, — а я опять сознание теряю. Третий раз.»
ЭПИЛОГ
Чародейка пришла в себя от резкого цветочно-травяного запаха, что бил в нос не хуже нашатыря. Запах шёл от влажной салфетки, которую совала ей в лицо смуглая черноволосая девчонка с каре.
— Викентий Константинович, — она повернула голову, — госпожа Воронцова пришла в себя.
Голос был бесцветный и негромкий, а сама девушка, легко поднявшаяся с колен, оказалась худышкой маленького роста, не выше шестиклассницы.
— Хорошо, — это сказал инквизитор, — он поставил покалеченный стул и устроился на нём, — спасибо, Екатерина.
Рина села. Голова сначала чуть закружилась, а потом всё прошло.
— Молодец, Чародейка Поволжья, — улыбнулся отец Викентий, и Рине подумалось, что она впервые видит его улыбку, — первый экзамен выдержан. Я со спокойной совестью поручусь за тебя перед государем. Осталась самая малость — досдать экзамен и найти второго поручителя.
— Вы мне не говорили о поручителях, — сказала Рина, — как я могу правильно сделать что-то, если сама не знаю, что нужно сделать.
— Узнаете, Аришенька, в своё время всё узнаете.
Она огляделась. Ни Жени, ни отрубленной головы в подвале не было. О произошедшем напоминал лишь разгром, дыра в потолке и лужа крови, кто-то бросил сверху женькин белый халат.
Довольный Фёдор сидел на полу у стены в расслабленной позе. Его голова была грамотно перевязана, да и на руке красовалось несколько пластырей, залепляющих порезы от осколков операционного мраморного стола.
— Почему ты не залечил раны, — спросила Рина, вспомнив, как затягивались порезы на ручищах Распутина.
— Вас, Аринушка, пожалел, — вместо Толстого ответил инквизитор, — он и так на свой фантазм Стали души у вас маны много почерпнул, поэтому и попросил Екатерину перевязать, как обычно.
— Он от йода стонал, как маленький, — без эмоций сдала Алеута Екатерина, — не ожидала от короля дуэлей.
— Екатерина — моя помощница, — представил девушку Викентий Константинович, — ты, полковник, не кривись, эта девица тебе льстить не станет, и обаянием своим её не проймёшь. Но лечить может, как никто другой. Завтра от пореза на лице один шрам останется.
Рина ещё раз поглядела на девушку в цветастом бесформенном платье, стоявшую рядом с инквизитором. Маленькая, некрасивая, худая до безобразия.
— Итак, — Викентий Константинович встал, — объявляю свой вердикт, — Рина замерла, а Фёдор тоже поднялся с пола и стал рядом, — расследование проведено хорошо, быстро. Суд, приговор и казнь соответствуют преступлению. Господин Толстой проявил ожидаемую отвагу, Георгием просто так не награждают. Словом, вы, господа, молодцы.
У Рины отлегло от сердца.
— Но вот, скажи мне, Фёдор Иванович, — продолжал инквизитор, — что за оружие у тебя было. Странное какое-то, будто обломок меча великана.
— Это, — Фёдор смутился и почесал лоб под краем повязки, — в компьютерной игре видел. Понравилось.
Екатерина презрительно хмыкнула.
— Я своё оружие из ринкиной маны создаю, — пояснил он, — хочу — пистолеты, могу — шпагу или палаш, а надо — меч Клауда Страйфа. Большой, удобный и длина подходящая.
Отец Викентий кивнул.
— На этом всё, — проговорил инквизитор, — вы свободны. Мы с Екатериной поработаем ещё немного. О Евгении Викторовиче не беспокойтесь и не удивляйтесь ничему, что будут писать в некрологах. Наше ведомство своё дело знает. Естественно, о неразглашении напоминаю. В ваших же интересах. Взыскания у меня суровые, баловать не советую. А дальше — работа, Ариночка. Важная, интересная и временами опасная работа. Судьба чародейки выпала тебе, неси её с честью.
