Александр Лонс - Химера

— Да… — сердито буркнул я в телефон.

— Саш, привет. Зайди ко мне на минутку, — сказала в ответ трубка.

Судя по тому, что хозяйка голоса не назвала меня по имени-отчеству, рядом никого не было. Вот так всегда. Когда какой-нибудь знакомый голос говорит такую или подобную фразу, это явно не к добру. Или к некоей задаче, связанной с вычислительной техникой. Или… впрочем, в каждом таком случае, это не будет относиться к моим прямым обязанностям, придется сделать то, что просят.

— А Милы там поблизости нет? — с робкой надеждой спросил я. — Она тебе не поможет?

— Не поможет. Убежала куда-то, я тут одна.

— Хорошо, сейчас гляну.

Как говорится — не мое это дело. Но! Есть одна тонкость — если я всегда внимательно относился к просьбам сотрудников, проявлял чуткость и отзывчивость — значит я хороший дядя, и вообще свой парень, и уж если сам чего-то от них попрошу, то они в лепешку расшибутся, но все для меня сделают. А вот если я не сделаю ничего, или просто не захочу, то надо хотя бы произвести ритуальные действия. Нужно посмотреть на монитор, пощелкать мышкой, может быть даже снять крышку и заглянуть в нутро железного друга. Полезно сказать теплые и добрые слова в адрес пользователя этого компьютера и только потом дать команду ребятам, чтобы пришли и все устранили. Причем за спасибо или за премию — это уже как повезет. Отказать я не могу: слишком значимые деньги мне здесь платят. Многие порицают меня за такой стиль. Вспоминают старый анекдот про царское дело и про надлежащие приказы в интимной сфере, напоминают — что моя задача организовывать, а не ковыряться руками самому… но я не согласен и готов аргументировать свой подход. Вот с такими мыслями я прошел по коридору, поднялся на следующий этаж, миновал пару дверей и вошел в большую комнату, где с весьма удивленным и жалобным видом пялилась в монитор хозяйка знакомого голоса.

Здесь трудилась моя группа. Мои ребята, как я их называл. Сейчас мы практически закончили тот самый утомительный проект «Листопад» и позволили себе расслабиться. Машенька стояла в позе буквы «Г» облокотившись на стол, и с величайшим интересом рассматривала то принтер, то рабочий стол на мониторе.

— Ну, что с тобой, Машенька? — как можно приятнее сказал я, разглядывая ее попку, симпатично облепленную джинсами. — Случилось что-нибудь страшное?

— У меня тут письмо не распечатывается, не открывается даже, — она повернула в мою сторону свою не менее милую мордашку. — Не посмотришь? Ну, я с флешки уже сбросила… Очень надо! Срочно!

Машенька, наша офисная блондинка и всеми обожаемая художница, мне всегда нравилась, что несильно выделяло меня из общей массы мужского населения фирмы. Когда мы были наедине, или почти наедине, то всегда разговаривали «на ты». А вот при начальстве — только «на вы». Хочешь славы офисного Дон-Жуана? Позови подругу на чай. Просто на чай, но чтобы все про это знали. А потом хотя бы кого-то попробуй убедить, что между вами ничего там не было. Странно, наша история давно в прошлом, а привычка осталась…

Интересно, а где все остальные? Курить пошли что ли?

— Ты не можешь распечатать письмо? — удивился я.

Сказав эту фразу, вдруг сразу подумалось, что выражение «распечатать письмо» сохранило свое значение в целом, несмотря на полное изменение смысла обоих слов с девятнадцатого по двадцать первый век — и Гоголь распечатывал письма, и мы вот. Только на принтере…

Когда я разглядел на то, что «не распечатывается», то сразу начал бесстыдно ржать. Вот ведь мастерицы! Одна скопировала, другая доставила хрен знает откуда, третья силилась распечатать. И ведь что? Ярлычок! Маленький файл, где кроме адреса на диске и нет ничего полезного. Впрочем, это не предел идиотизма, вернее полнейшей компьютерной безграмотности. Меня такие ситуации веселили в самом начале карьеры, а когда их количество перевалило за пару десятков, то заработала диалектика, и наступило уже новое качество. Сделалось очень грустно за человечество. А ржал я только по старой устоявшейся привычке.

— Ты чего? — удивляется Машенька. — Что тут такого смешного?

— Знаешь, давай лучше кофейку попьем, — сказал я, чтобы скрыть свое раздражение. — У тебя всегда классный кофе. А тут ничего нет, никакого документа — пустой ярлык. Не то тебе скопировали, пусть доставят еще раз.

— Да? Ну и ладно, — на удивление легко согласилась Машенька. — Кофе я на всех сейчас приготовлю, а ты пойди у кого-нибудь сахарку настреляй: у нас уже закончился. Сожрали весь.

Сахар я выпросил у секретарши генерального — у нее всегда имелось в запасе все, что требуется для комфортной офисной жизни.

Уже возвращаясь назад, с вожделенной коробочкой рафинада, я столкнулся лоб в лоб с нашим программистом Олегом, который бесцельно болтался по лестничной площадке, дымя своей сигаретой. Сегодня Олег выглядел не лучшим образом: под глазами синяки, кожа с зеленоватым оттенком и физиономия какая-то сердитая. Примерно месяц назад парень вдруг заявил, что бросает курить, но до сих пор не изжил в себе эту привычку. Единственное, на что его хватало, так это трепаться с некурящими коллегами во время процесса поглощения никотина.

— О, легок на помине, — невесело буркнул Олег. Похоже, он меня тоже искал. — Почему это ты всегда ходишь по правой лестнице? Это что — одно из проявлений закона несохранения четности, или действие силы Кориолиса? Как на водяную воронку?

— Ну, да, есть такое поверье, — охотно поддержал разговор я, вставая на сторону, противоположную направлению распространения дыма. — Считается, что вытекающая из ванны вода образует спиральную воронку, закрученную в строго определенную сторону. Якобы в зависимости от того, в каком полушарии находится ванна. Эта байка настолько хорошо прижилась, что даже попала в школьные учебники.

— А разве это не так?

— Не так, — веско заявил я. — Мои собственные наблюдения, да и ответы физиков свидетельствуют, что направление вращения не зависит от полушария и сила Кориолиса тут ни при чем. Более того, в моей ванне и в соседней раковине воронки закручиваются в разные стороны. А после того, как я сменил раковину, направление воронки тоже изменилось. Это я к тому, что надо очень критично относиться к фактам, описываемым в литературе. Особенно — в художественной. А по этой стороне я хожу, поскольку по той лестнице бродят наши директора, генеральные и не очень, а я избегаю суетных встреч с начальством. Так чего ты мне все собираешься сказать? Я теперь тебя внимательно слушаю, давай раскалывайся.

Минздрав предупреждает — курение опасно для нашего здоровья, поэтому когда, будучи некурящим, болтаешь с дымящим, как паровоз коллегой, это часто приводит к странным результатам и неожиданным последствиям. Мы стояли на лестничной площадке — я вертел в руках коробку с сахаром, а мой собеседник смолил сигарету и судорожно хотел мне поведать о чем-то для него важном. Наконец, он решился: