Кира Измайлова - Ведётся следствие

Они и впрямь не оставляли его в одиночестве ни на секунду. Переодеваться после ужина не требовалось, и дамы поволокли Топорны в салон, где предполагалось показывать живые картины под граммофон — в знак траура.

Картины были предсказуемо скучны — виды разных городов и достопримечательностей. Топорны больше волновало то, что госпожа Полненьких положила ему голову на плечо, а госпоже Приятненьких обеими руками держится за его локоть…

…-Мне, право, жаль Пола, — тихо сказал Бессмертных доктору. — Любой мог оказаться на его месте.

— Отнюдь, — ответил Теодор. — Не любой. Только человек, закованный в доспехи долга, если позволите так выразиться. Вы сумели бы отшутиться. Я… ну, достаточно одной истории болезни, поданной особенно выразительно, чтобы отвадить от меня посторонних. К нашим оперативникам или уважаемому Вит-Тяю никто не подойдет, а Дэвид…

— Слишком молод, — завершил следователь, — а потому неинтересен. Но, право, что нужно этим красавицам от Топорны? Я в недоумении.

— Я думаю, он сам нам расскажет, если захочет, — спокойно сказал доктор. — А пока давайте смотреть картинки. Я вот не видел Великой башни, а вы?

— Это скучно, — вздохнул Руперт. — Пойду-ка я лучше спать…

…-Пол, а я была на этой пирамиде! — тихо взвизгнула Кларисса, теснее прижалась к Топорны и раскрыла веер. Топорны поморщился; веер быо расписан мифологическими картинками фривольного содержания.

— О-о, а я помню этот паром… — прожурчала над ухом Мелисса, и Пол с ужасом почувствовал, что его колени обременило… нечто. Протянуть руку и проверить, что это такое, он не рискнул. Мало ли… — Мы тогда путешествовали, да, дорогая?

— Да, милая, — был ответ.

Топорны ощутил тонкую руку, добравшуюся до пуговиц его мундира. Другая ручка, более пухлая, нашарила галстук…

…В дверь купе Руперта Бессмертных постучали, коротко, но уверенно.

Тот отворил, обнаружив на пороге Пола Топорны в расстегнутом мундире и распущенном галстуке. Одна щека офицера суда была вымазана алой помадой, другая — нежно-розовой. Всегда безупречно причесанные волосы стояли дыбом, а с плеча вместо аксельбанта свисало нечто воздушное и прозрачное.

— Прошу извинить за столь поздний визит, — в обычной своей сухой манере произнес Топорны.

— Ничего страшного, я еще не спал, — сказал Бессмертных, плотнее запахивая шелковый стеганый халат и перекидывая трубку из одного угла рта в другой. — Что-то случилось?

— Да, — ответил тот. — Господин Бессмертных, не могу ли я просить вас спасти меня?

Следователь прислушался.

Из дальнего конца коридора доносился шелковый шорох, звук нарастал, нарастал… Счастье, что дамы носили новомодные узкие юбки, в которых особенно не разбежишься, а еще отталкивали друг друга локтями!

— Входите, — он посторонился, давая Топорны пройти, и запер дверь купе.

С наружной стороны в неё что-то грянулось.

Пол вздрогнул. Взглянув на него, Бессмертных отметил, что прежде ни разу не видел на лице офицера столь живого выражения. Судя по всему, тому хотелось спрятаться как можно дальше.

— Пол, — позвал Руперт, — неужто всё так плохо?

— Не знаю, господин Бессмертных, — ответил тот, присев напротив. — Это… неожиданно и неприятно.

— А где ваш дипломат?

— У господина Немертвых. Я счел, что он позаботился о моем достоянии наилучшим образом.

— Правильно сочли, — довольно кивнул Руперт.

— Это издержки воспитания, — пожаловался Пол. — Я не могу грубить женщинам, я дворянин! Но эти… — он замялся. — Эти «дамы» вели себя неподобающим образом. Мне стыдно помыслить о том, что по их поведению будут судить о моей родине!

— Вот оно, скромное обаяние буржуазии, — хмыкнул следователь.

С той стороны двери скреблись, хныкали, мяукали, пытались плакать (выходило скверно), взывали к совести и чести офицера (тут Пол дергался, и следователь заставлял его сесть на место)…

— Это отвратительно, — на обычно бесстрастном лице Топорны отобразилось натуральное отвращение. — Когда князь начал продавать титулы, никто и представить не мог, к чему это приведет…

— Князя Великослатеньких трудно назвать разумным человеком, — вздохнул Руперт.

— О да. Немудрено, что император Мит-Тяй держит его в виварии и показывает иностранным ученым за деньги…

— Да, я слышал, это истинный прорыв в психиатрии…

— И животноводстве, — отрубил Пол.

В дверь кто-то постучал, коротко и резко.

Бессмертных щелкнул крышкой брегета — наступила полночь. Снаружи воцарилась тишина.

Следователь хмыкнул, сунул ноги в ночные туфли, перекинул трубку из одного угла рта в другой и поднялся.

Пол Топорны, успевший привести себя в порядок, сидел, сложив руки на коленях и глядя в пространство, как обычно.

— Хм?.. — Бессмертных уставился на двух раскрасневшихся особ в баснословно дорогих уборах. — Что-то случилось?

— О, что вы, — сказала высокая и сухопарая дама, поправляя сползшую с плеча бретельку вечернего платья.

— Просто передайте господину Топорны, — добавила вторая, стирая с губ остатки помады, — что он ничтожество и мерзавец.

— И слизняк, — уточнила первая.

И дамы удалились, перебрасываясь впечатлениями.

— Вы ничтожество, мерзавец и слизняк, — сообщил Бессмертных Топорны, вернувшись в купе.

— Я слышал, — хладнокровно ответил тот, изучая место на мундире, откуда кто-то с мясом оторвал аксельбант. — Моя супруга полагает иначе. Прошу прощения за вторжение, господин Бессмертных, но более мне негде было укрыться.

— Дамы заключили на вас пари, — объяснил следователь. — После полуночи вы им стали неинтересны, так что можете отправляться к себе.

— С превеликим удовольствием, — кивнул Топорны, поднимаясь. — Я ваш должник.

— Пустое, — махнул трубкой Бессмертных. — Идите уже спать! Я хоть книгу дочитаю…

Топорны коротко и четко кивнул, встав во фрунт, и вышел. Его купе было не так далеко, и пусть дипломат пока хранился у доктора, бумаги и чернил было достаточно. Пол осторожно прикинул в уме рифму. Пока пусть будет так, там станет видно…

…-Мы проиграли, дорогая! — сказала Кларисса, подливая товарке ликер.

— Зато развлеклись! — хихикнула та. Сейчас ее речь как никогда напоминала о предместьях Злата Красавы. — Да и ведь Паульхен подтвердил наши подозрения…

— В этом плане знакомство оказалось небесполезным, — согласилась госпожа Полненьких. — Посмотрим, что удастся раскопать. Но всё же жаль!

— Жаль, что он оказался таким трусом, не то что Михель-садовник, — подтвердила Мелисса, вспоминая шершавую мужскую щеку, пусть и подбритую перед ужином, но всё равно шершавую, и это дивное чувство — когда она распускала безупречный узел галстука, а Паульхен не знал, куда деваться… Она вздохнула. — Ничего, Клари, мы сумеем разузнать всё!