Гром над городом (СИ) - Голотвина Ольга Владимировна

– А... ага, – слабым голосом отозвался Ларш. – Все знают. До единого.

– Вот... – грустно кивнула Июми. – Жрецы разрушили наши плетеные храмы, сломали наши глиняные фигурки, разбили жертвенники и запретили всем произносить наши имена. Мы собрались на мысе Крабового Панциря, простились... я обнимала маму и плакала. А потом мы разошлись в разные стороны, поодиночке, как заведено испокон, как ушли те, кто был до нас. А жрецы уже начали плести новые храмы, лепить новые фигурки и призывать новых богов.

Авита шумно вздохнула. Она явно увлеклась рассказом и сочувствовала девочке.

Но вредный Алки влез с вопросом:

– Разошлись? С острова? Это как – по воде, что ли?

– Да, – просто ответила Июми. – По воде. Море было спокойное, я шла и плакала. Долго шла. Не помню, сколько дней. Но однажды почувствовала, что море прогибается под моей ногой, я проваливаюсь в воду по щиколотку. Я вспомнила слова матери: вдали от родных островов я начну терять божественную силу. Я испугалась, что утону, и послала пролетающую мимо чайку поглядеть сверху, нет ли поблизости суши. Взором чайки я увидела сверху крохотный островок, к которому причалил корабль. Позже я узнала, что моряки запасались там водой. Я поспешила туда, незаметно поднялась на борт, спряталась в трюме и добралась до Аршмира.

– Во складно врет! – умилился Алки. – Даже у меня бы так не вышло!

Июми даже не глянула в его сторону.

– Я закончила свой путь. Хочу остаться в этом городе. Двое незнакомцев предлагали мне работу: спать с мужчинами. Я не поверила – кто станет платить за такие пустяки? Тогда они рассердились, один достал нож... Кстати, добрые люди, не знаете ли, как эта вещь складывается?

Никто не заметил, откуда в руках девочки возник нож с серебряной рукояткой – кажется, она извлекла его из складок своего оранжевого «одеяния». Возник – и лег на стол перед Ларшем.

– Траста гэрр! – выругался Даххи по-наррабански. – Это же талисман Щеголя!

– Где?.. – метнулся к столу Алки. – Точно! Царапалка Щеголя!

– Да, – подтвердила Июми, – эти странные люди называли друг друга Щеголь и Гвоздодер.

Ларш замер, как пес, сделавший охотничью стойку:

– Ты видела Гвоздодера? Где? Когда?

– Вчера. На берегу. Но он убежал. Они оба очень быстро убежали.

«Лисы» переглянулись.

Ларш потер лоб:

– Так, Июми. Ты хочешь вступить в особый десяток. И уверяешь, что обладаешь божественной силой...

– У меня ее все меньше и меньше, – честно предупредила девочка. – А когда-нибудь она и вовсе иссякнет.

– Ладно. Ты умеешь видеть глазами птиц...

– Очень плохо умею. Моя двоюродная сестра, богиня зверей и птиц, делает... то есть делала это изумительно. А у меня – так, на несколько мгновений мелькает перед глазами картинка.

– Жаль, – вздохнул Фагрим, – полезное умение.

– Я всего лишь богиня раскрытия убийств и краж, – развела руками девочка.

– И как ты их раскрывала? – с подозрением спросил Гижер.

– Я? Никак. Раскрывали мои жрецы. Приносили мне в жертву молоко, лепешки... – Июми явно сглотнула голодную слюну. – А я даровала им ясность мысли, зоркость глаза и удачу. На короткое время.

Алки разочарованно присвистнул.

– Нам это не подходит, малышка, – невесело улыбнулся Ларш. – В городе несколько храмов. Найдем куда прийти с пожертвованиями. А вот с тобой что делать?..

– Погоди, командир, – странным голосом перебила его Авита. – Позволь мне кое-что проверить.

Авита была бледна, глаза ее зло сощурились, словно она вот-вот ринется в драку.

– Вы, братцы-«лисы», отвлеклись на интересный рассказ. И забыли, что у нас кое-что пропало. И подозревать можно меня!

– И что? – отозвался Ларш.

– Командир, поэты часто говорят, что незримый дух поэзии дарит им вдохновение. Мне сейчас позарез нужно вдохновение, только сыщицкое. Разреши попробовать!

– Не знаю, что ты затеяла, но валяй...

Все заинтересованно притихли.

Авита серьезно и почтительно поклонилась девочке:

– О могущественная Июми, дочь бога войны и богини мудрости... э-э... чьи благородные имена я обязуюсь выучить! Клянусь, я пожертвую тебе платье и пару башмаков! Помоги мне распутать кражу, что случилась ночью в этой комнате!

– Что тебе известно о краже? Расскажи, – приветливо и спокойно отозвалась Июми и бросила беглый взгляд на пол, на упавший из ее гирлянды белый цветочный лепесток.

– Вечером, когда мы все отсюда уходили, командир положил меж страницами вот этой книги клочок бумаги с надписями. Этот клочок помог бы найти убийцу.

Авита успокоилась, говорила четко и уверенно.

– Дверь сломалась, запереть ее было нельзя. Я по просьбе командира запечатала вход колдовством. Утром я сняла чары, но оказалось, что клочок бумаги исчез из книги. В комнату могла войти только я.

– Но ты не брала этот клочок? – спокойно спросила Июми.

Любому из стражников, кто напрямую задал бы этот вопрос, Авита ответила бы весьма резко, но сейчас сказала просто:

– Нет.

Июми кивнула, принимая ответ, и продолжила:

– Первый вопрос, который нужно себе задать: кому нужен этот клочок?

– Убийце, – не раздумывая, твердо бросила Авита.

– Верно. Или сам залез, или кого-то подослал. Теперь надо выяснить, как он забрался сюда.

– Угу, совсем пустяк, – не выдержал Сверчок.

Стоявший рядом Даххи дал ему подзатыльник: дескать, молчи и слушай.

«Лисы» подобрались, посерьезнели в ожидании чуда.

Авита изменилась на глазах. Ее щеки, обычно бледные, слегка порозовели, глаза заблестели. Она казалась почти счастливой.

– Жаль, что здесь столько человек, – продолжала Июми. – Если были следы, они затоптаны. Кто вышел из комнаты последним?

– Я, – уверенно ответила Авита. – Следом за командиром. Он положил бумагу в книгу и вышел, а я – за ним.

– Хорошо. Вспомни каждую мелочь. Твоя память стала прозрачной, как родниковая вода, а каждое из прошедших мгновений – драгоценным, как жемчужина.

Авита явно не видела и не слышала никого из «лис», уйдя мыслями в прошлое.

Почему-то Ларшу вспомнился Раушарни, произносящий жаркий монолог, и десятник с удивлением подумал: «Она выглядит так, словно охвачена вдохновением!»

– Я сидела здесь же, на подоконнике... – Авита явно говорила сама с собой. – Сказала: «Мне же в театр надо забежать!» И вскочила. Командир снасмешничал: «Рукав снова не порви!» Я утром порвала рукав вот об эту...

Она бросила взгляд на обломок петли, торчащий из рамы... и вдруг воскликнула:

– Здесь кровь!

«Лисы» кинулись к окну.

– Все назад! – свирепо рявкнула Авита. – Не толпитесь тут! Командир, погляди!

Ларш поглядел сам, подозвал Фагрима. Тот подтвердил: да, кровь. Подсохшая, но не старая. Ночью кто-то здесь поранился.

– Да я же видела! – победно заявила Авита. – Я еще подумала: ржавчина на темном железе только с краю. И прикинула, как бы я это нарисовала. А крови не было!

– И сразу вспомнила? – усомнился Гижер.

– Да! – победно воскликнула Авита. – Четко вспомнила! Спасибо, Июми!

– Но что всё это значит? – не сразу сообразил Ларш.

Авита улыбнулась – словно оскалилась. Как волчица перед прыжком.

– Что это значит? – переспросила она. – Это значит, что украл кто-то из своих. Из Дома Стражи.

3 (2)

* * *

В доме портного Ви́кви стоял плач. Очень тихий плач, не вырывавшийся за пределы дома, не долетавший до соседей. Мать и жена портного зажимали себе рты ладонями, чтобы не закричать в голос, и слезы текли по их щекам.

– Вы не ревите, – топтался у порога мелкий, щуплый Викви. – Я же вернусь... меня же не навсегда... меня же не в рабство... Не в рабство, верно? – Он искательно заглянул в глаза стоявшему рядом верзиле.

Тот снисходительно хохотнул:

– Не в рабство. Поработаешь на хозяйку. Она тебе даст отсрочку к уплате долга. Вернешься хоть и не скоро, да живой. И даже целый. А коль начнешь трепыхаться, так мне велено силой тебя не волочь. Просто она твою расписку представит в суд.