Игорь Исайчев - Чужая дуэль

Давным-давно меня учили защищаться от холодного оружия и казалось напрочь забытые за ненадобностью навыки сработали без участия сознания. Жестко заблокировав нож левой рукой, я изо всей силы влепил правый кулак в лицо нападающего.

Удар в нижнюю точку подбородка вещь крайне неприятная. После него противник не откидывается, а складывается вперед по ходу движения и, как правило, отключается. Получилось так, как доктор прописал. Незадачливый душегуб рухнул в колею как подкошенный.

Ощущая, как внутри все трясется от вскипятившего кровь адреналина, а правая кисть наливается пульсирующей болью, я обессилено опустился на корточки, опасливо поглядывая на неподвижное тело.

Когда нервная дрожь немного утихла, а мозг вновь обрел способность соображать, я все же решился обыскать нападавшего, в попытке найти хотя бы какое-то логическое объяснение происходящему. Задыхаясь от тяжкого духа прокисшего пота, я тщательно шарил по его одежде, похоже, с момента пошива не знавшей стирки, беспокоя невероятное количество кровососущих паразитов.

Увесистая пачка скрученных в трубку пестрых бумажных листов, на всякий случай последовала во внутренний карман. Остальное – деревянная, прокуренная до черноты трубка с обгрызенным мундштуком, засаленный кисет с остатками табачной пыли, вслед за тесаком полетели в бурьян.

А вот одна найденная у него вещица заинтриговала настолько, что, теряя время и рискуя нарваться на проблемы, я все крутил ее в руках, мучительно пытаясь разгадать назначение. И вдруг меня укололо понимание, а в памяти даже всплыло название – огниво.

Поражаясь скупости мужика, экономившего не только на сигаретах, но и на спичках, я машинально несколько раз ударил кремнем по кресалу, высекая яркие искры, а затем, за ненадобностью, выкинул и эту диковину.

Убедившись, что вокруг по-прежнему нет ни единой живой души и не дожидаясь, пока очухается рыжебородый, я поспешил убраться от греха подальше.

Протрусив на остатках возбуждения после драки мелкой рысью не менее километра, я остановился отдышаться уже в полной темноте. Ситуация становилась все более абсурдной.

Тем не менее, куда бы меня не занесло, нужно было что-то решать с ночевкой, да и пить хотелось все сильнее, так что, хочешь, не хочешь, а пришлось шагать дальше. Метров через двести дорога почти под прямым углом свернула вправо, и я неожиданно оказался то ли на глухой окраине города, то ли в деревне. В потемках угадывались силуэты домов за высокими заборами. Ни фонарей, ни света в окнах, ни прохожих на улице не было. Спотыкаясь и вполголоса матерясь, я бесцельно брел, сопровождаемый брехливым лаем, пока не уткнулся носом в громадные ворота.

Перед ними высились два деревянных столба с фонарями. Только внутри прямоугольных, закопченных стеклянных колб горел не электрический свет, а билось тусклое керосиновое пламя. При таком освещении, хотя и с трудом, но можно было разобрать буквы на жестяной табличке, приколоченной к струганным доскам. Буквально уткнувшись в нее носом, я прочитал: «Иванъ Буханевичъ и компанiя. Постоялый дворъ. Трактиръ».

Земля качнулась под ногами и чтобы позорно не грохнуться в обморок, мне пришлось упереться обеими ладонями в шершавую древесину. Переждав приступ головокружения, я, перебирая руками по забору, завернул за угол и опустился на сложенные под ним бревна. Вытряхнул из пачки сигарету, нервозно закурил, судорожно пытаясь придумать подходящее объяснение прочитанному тексту.

Кроме того, что после аварии я временно потеряв память и ушел в незнакомое место, ничего в голову не приходило. Если следовать подобной логике дальше, то трактир является декорацией для съемки какого-нибудь исторического сериала. А напал на меня оголодавший актер, которому задержали зарплату.

Я тряхнул головой и вслух произнес: «Бред какой-то». Затоптал окурок, повозился, удобнее устраиваясь на жестком бревне, и тут о себе напомнил неприятно упершийся в ребра бумажный сверток. Закурив еще одну сигарету, я достал его из внутреннего кармана и подсвечивая зажигалкой, расправил на колене.

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы опознать в трофее денежные купюры различного достоинства. Только величиной они были почти с тетрадный листок и выполнены в непривычной темно-зеленной гамме.

– Во дает придурок! – за неимением собеседника я продолжал разговаривать сам с собой. – Он еще и краеведческий музей умудрился обчистить. И что мне теперь с этой макулатурой делать?

Я сложил упругую пачку пополам, на этот раз, засунув ее в боковой карман куртки. Попытка в раздражении сплюнуть не удалась. Во рту, после двух сигарет подряд, было сухо и горько, как в соляной пустыне.

Такой жажды мне еще не разу в жизни не довелось испытать. Теряя рассудок, я вскочил и оскальзываясь на влажной траве, бросился к воротам. Рванул на себя калитку. Не обращая внимания на чавкающий под ногами пахучий навоз, пересек двор и с усилием толкнул тяжелую дверь, на которой пронзительно звякнул колокольчик.

Зал встретил сумраком, устоявшимся запахом кухни и плотными рядами столов. На некоторых из них даже белели скатерти. Заведение практически пустовало, лишь в дальнем углу догуливала компания из трех человек. Только у них стояла свеча, да чадила керосиновая лампа на стойке, за которой дородный официант, от скуки лениво полировал тряпкой сальные доски.

Потоптавшись на входе, я, вдруг утрачивая решимость, опасливо направился к одному из застеленных столов. Стоило громыхнуть отодвигаемым табуретом, как официант прервал свое занятие и, вытирая на ходу руки о не первой свежести фартук, лениво зашаркал подошвами ко мне, неся зажженную свечу в массивном подсвечнике.

– Чего изволите-с?

Я не нашел ничего лучшего, как переспросить:

– А что есть?

Он закатил глаза и монотонно забубнил:

– Гороховый суп с говядиной и гренками, суп с макаронами на мясном бульоне, рассольник из гусиных потрохов, ростбиф с картофелем и соленым огурцом, битки говяжьи с брюквенным пюре, бифштекс с картофелем и свеклой в уксусе…

– Стоп, стоп, стоп, – в нетерпении я хлопнул ладонью по столу, – Пить, что есть? И выпить?

Официант, словно его и не прерывали, невозмутимо продолжил:

– Квас хлебный, собственного приготовления. Водка казенная-с.

– Вот! – я ткнул в его сторону указательным пальцем. – Тащи квас, водку и бифштекс, с этой, как ее, свеклой в уксусе.

– Неужто совсем супа не желаете-с? – изумился официант.

– Я тебя умоляю, – взмолился я. – Отстань со своим супом и квасу прямо сейчас принеси.

– Слушаю-с, – и он степенно отправился на кухню.

Стоило вожделенному кувшину, в компании с глиняной кружкой оказался на столе, я не успокоился, пока не влил в себя все его содержимое. На удивление быстро подавший горячее официант, убирая пустую посуду из-под кваса, только спросил: