Роман Буревой - Олимпиец

Поначалу Флакк подумал, что горе-часовой заснул. Но, обойдя весь островок черной сухой земли, окруженный болотами, обнаружил, что остался один. У кромки воды стоял их испорченный скутер. Флакк автоматически стал вызывать по комбраслету базу и обнаружил, что браслет работает, ему тут же ответили и обещали выслать спасательный бот. Тогда Флакка осенило: он кинулся к скутеру. Двигатель завелся мгновенно, дальняя связь включилась без проблем. Более того, на дисплее отчетливо светилась зеленая точка – следователь Корвин был где-то неподалеку.

Флакк отыскал его спустя пятнадцать минут на соседних скалах, патриций спал, подложив под голову шлем, и его не разбудили ни шум подлетающего скутера, ни крик Флакка. Комбраслет на его руке, видимо, давно уже и безрезультатно пикал, вызывая владельца.

Когда Флакк подбежал к спящему, то увидел, что к щеке следователя присосалась здоровенная, сантиметров тридцать длиной, лиловая пиявка. Лиловая от высосанной крови.

На другой день Корвин улетел с Фатума, забрав с собой командира. С тех пор перед выходом на болота всем легионерам стали выдавать кругляшки зеленого пластыря и раз в неделю поить всех в обязательном порядке черной горькой микстурой.

– Сок из пиявок, – шутил Келл, и, как потом выяснил Флакк, парень был недалек от истины.

Третье перемирие застало Флакка в теплом блиндаже на старом капище под силовым куполом.

– Зачем за эту долбаную планету воевать? – бормотал Келл, потягивая глинтвейн. – Поделим ее пополам с Неронией, и все дела. Хвощей на всех хватит.

– Невозможно, – озвучил Флакк официальную версию. – Это ключ к дальнейшему освоению сектора.

– А нам нужен этот сектор? Силенок хватит? Мы и метрополию еще не обустроили как следует, не говоря о колониях, а все мечтаем о новых землях. Сколько мы положили народу на этих болотах? Хорошо, у пиявок нет разума, а то бы они свихнулись, пытаясь понять, зачем им в болота кидают столько дармовой жратвы. Или забыл, как десантировался? – съязвил Келл.

Да, десантирование Флакка и его центурии нельзя было назвать удачным. Почти все легионеры и боевые роботы погибли, кто уцелел, в одиночку добирался до своих по болотам. Флакк оказался в числе счастливчиков, не только сам спасся, но еще и притащил с собой освобожденную из плена девчонку. Как выяснилось уже в лагере, опциона связи из штаба легата, отделали ее неры по первое число.

Прежде, до этой войны, Флакк относился к нерам вполне доброжелательно. Ну выбрали земляне для своей планеты другую историческую реконструкцию, нежели Лацийцы, разве это так важно? Люди как люди. Как все.

Исповедуют, как религию, гедонизм, но это, как говорится, их проблемы. Если чревоугодие не мешает соседу, это не порок. И вдруг выяснилось, что гедонизм совсем не исключает садизма. Неры даже не допрашивали девчонку – для этого существуют более тонкие методы воздействия, чем нож или раскаленный прут. Кнехты просто глумились, развлекались, в силу своей убогой фантазии. Правда, у неров в армии в основном наемники, сами они не воюют. Но разве они не в ответе за действия тех, кого посылают в бой?

– Планета должна принадлежать кому-то одному. Иначе останется повод для вечного конфликта, – не сдавался Флакк. Не то чтобы ему нравилась эта версия. Отнюдь. Но как только он вспоминал изувеченную девчонку, так сразу начинал говорить суконным языком официального канала сената.

– А как же Старая Земля? – спросил Келл. – Там сотни разных систем и территорий.

– Старая Земля – это богадельня! – огрызнулся Флакк. – Приют для беспомощных граждан и огромное кладбище сгинувших цивилизаций. Недаром наши старики уезжают туда умирать.

– А кто мы? Новые цивилизации? – Переспорить Келла еще никому не удавалось. – Что нового мы создали, скажи? Только повторяем, как попугаи, старое…

– Конечно, мы – новые! – неожиданно подал голос Павел, хотя до этого делал вид, что дремлет на своей койке и очередная дискуссия подчиненных его не интересует.

– Но чем мы отличаемся от неров? Тем, что их реконструкторы взяли за основу Возрождение, а наши – Древний Рим? У нас эмблема – орел, а у них – совершенный человек Леонардо да Винчи! – все больше распалялся Маркелл, он вообще был заводной, спорить кидался по любому поводу.

Флакк ожидал, что Эмилий Павел продолжит спор, но тот вновь накрылся одеялом с головой, предоставляя другим чесать языки.

– Мы мыслим по-разному. У нас – Республика, сложная юридическая система и чувство долга, у них – император, гедонизм и наемные убийцы браво, – продолжил отстаивать свою точку зрения Флакк, видя, что от Павла словесной помощи не дождешься. Не то что в бою.

– Если чем мы и отличаемся, – не унимался Келл, – так это тем, что у наших патрициев есть генетическая память. Все остальное только форма, которую в любой момент можно отбросить.

– Орк! Отбросить! Все переделать! Ну конечно! Сразу видно, что у человека отец избирался народным трибуном, – хмыкнул Флакк.

– А у тебя дядя заседает в сенате, а отец командует линкором «Сципион Африканский» – это тоже сразу видно, – парировал Келл.

– Видно одно: мы слишком давно бездельничаем, – опять подал голос из-под одеяла Эмилий Павел. – Образ мыслей можно отбросить лишь с головой.

– Меняю: две головы на одну мысль! – засмеялся Келл.

Флакк в деталях запомнил этот разговор, потому что это был их последний вечер в блиндаже.

В тот вечер Серв где-то разжился бобами и принялся варить густую похлебку с грудинкой, но не в кухонном комбайне, а в котелке, на печурке, рассчитывая угостить друзей настоящей бобовой похлебкой с дымком и специями. Варил он долго, печь давным-давно раскалилась докрасна, но почему-то проклятые бобы никак не желали развариваться. Время от времени Серв подносил ложку к губам, старательно дул, пробовал варево и всякий раз морщился.

– Может, это какие-то местные бобы? – предположил Келл.

Серв предъявил свою добычу, обычный мешок для продуктов, на котором значилось: «Бобы, 50 кг, собственность армии Лация».

Мешок достался им полный: Серв его лично вскрыл.

– Есть все равно придется, – меланхолично заметил Келл, – мы же туда две упаковки грудинки вбухали.

Он отобрал у кашевара ложку и попробовал:

– Странный, однако, супчик…

Потом стал пробовать Павел. Съел три ложки, поморщился. Флакк тоже разжевал пару бобов, после чего ложка вернулась к Серву.

Повар-самозванец еще полчаса колдовал над кастрюлей, потом опять приступил к дегустации.

Так и слопали легионеры в конце концов весь суп из недоваренных бобов. А потом кинулись в латрины, закуток у границы купола, отгороженный каменной стеночкой. Там было три удобных стульчака, и торф насыпан, чтобы отбить запах. Но в этот раз торф не помог – вонь стояла жуткая. К утру обитатели бункера истребили все содержимое аптечки и лежали на походных койках пластом, поднимаясь лишь для того, чтобы посетить латрины. Один Флакк был на ногах (хотя «учреждение» все же посетил не единожды) – он с младых лет питал отвращение к бобовому супу и съел лишь пару ложек, предпочтя на ужин пищевые таблетки и сухари.