Тайна Симеона Метафраста - Анна Викторовна Дашевская
– А что говорит пан Тадеуш?
– А он разводит руками, – ответила Барбара. – Наш молодой человек купил все пять тетрадей, причём наличных у него не хватало, и он хотел оставить в залог старинные карманные часы. Букинист часы не взял, сказав, что Василию верит.
– И больше не видел ни Василия, ни тетрадей, ни денег, – подхватила Катя.
– Вот и нет! – Серж даже подскочил со стула. – Он получил чек на недостающую сумму!
– Ага, конечно! Только банк ответил, что на счету пусто!
– Стоп! – ладонь Алекса громко хлопнула по столу. – Все замолчали и слушают меня.
В кабинете и в самом деле воцарилось молчание. Четыре пары глаз уставились на него, Верещагин откашлялся и продолжил:
– Катя, ты сможешь написать всё, что ты знаешь об этой истории? Пожалуйста, во всех подробностях и прямо сейчас.
Девочка кивнула и встала. Её торжественный выход из комнаты был несколько смазан тем, что в дверях она быстро оглянулась и показала близнецам язык.
– Барбара, мне нужен максимум информации о букинисте и о найденных Василием тетрадях.
– Хорошо, сейчас напишу.
– А вас, дорогие мои, я попрошу остаться!
Когда Барбара вышла из кабинета, Алекс повернулся к сыновьям. Они переглянулись, и Стас примирительно начал:
– Пап, мы тут ни при чём!
– Мы его не доставали совсем, нам и некогда было! – продолжил Серж.
– Да нет, это я знаю! Я не о том… – Верещагин потёр затылок, вздохнул и начал: – Мне придётся сказать вам плохое. Ваша мама умерла…
Кто-то из близнецов со свистом втянул в себя воздух. Потом Серж встал, посмотрел на брата, мотнул головой в сторону двери и сделал шаг к ней. Повернулся к отцу и выдавил:
– Мы… вернёмся сейчас.
Через миг в кабинете не осталось никого, кроме Алекса.
По утреннему времени Мария Пантелеймоновна оказалась бодра, несколько сурова, и отчётливо припахивала вчерашними злоупотреблениями. Впрочем, довольно быстро она смягчилась, и на вопросы Суржикова отвечала охотно и с некоторыми подробностями, иной раз и излишними. Ну, на кой ляд, скажите на милость, нужно ему знать, что Лотта в детстве была такой хорошенькой, что на улице все на неё оборачивались, даже бродячие собаки…
– А заикание у неё прошло, – потрясла головой нянька. – Почитай, годам к шестнадцати почти ничего и не осталось, ну, разве что, когда разнервничается, так начинает запинаться.
– Мария Пантелеймоновна, а расскажите мне про родителей Шарлотты Германовны?
Старуха махнула рукой:
– И нечего про них говорить. Девчонка им не нужна была, выдали замуж за вдовца на столько лет старше, и рады… Ну, как же, денег им Шнаппс отвалили немерено, они теперь сыночке своему, Эдгарчику драгоценному, экипаж новый купят.
– Да вроде бы они неплохо жили, Шарлотта ваша с супругом? – подыграл Суржиков. – Глядишь, общих бы деток завели…
– Не хочет она, – прошептала Мария Пантелеймоновна, оглядевшись по сторонам. – Меня посылала к травнице знакомой, я, как узнала, чего Лотка хочет, сразу ей сказала – не пойду, хоть режь меня. Ну, так она девку эту послала, Настьку, горничную, а той-то что – подолом махнула и поскакала. А что грех это, так и дела ей нету.
– Да, действительно… Ну, так вроде бы теперь Шарлотта Германовна праведную жизнь вести решила, вон, и молится по целым дням. Может, вразумит её этот… новый бог?
– Ты вот что, – нянька поджала губы. – Говори, да не заговаривайся. Бригиту в доме всегда почитали, и братьев её, Фола и Гразиса. А кому она молится, если у него и имени-то нет? Вот то-то!
И старуха потрясла в воздухе сухим желтоватым пальцем.
– Так откуда ж она взяла этого безымянного? Конечно, на улице кого только не встретишь, я вон сегодня браминов видел – головы бритые, жёлтой тканью обмотаны… Но эти хоть улыбаются и счастья всем желают.
– Да что ты, на какой улице? – Пантелеймоновна махнула скрюченной лапкой. – Лотта женщина приличная, по городу одна не шлындает! Парикмахерша ей эту пакость принесла. Я б таких подруг…
Адрес, куда нянька таких бы отправляла, был обозначен точно, и явно предполагал дальнее пешее путешествие.
– Ну, а зовут эту парикмахершу как? – терпеливо переспросил Суржиков. – И где её искать?
Названия салона Мария Пантелеймоновна, конечно, не знала, а имя – Диана Мерсье – он записал в блокнот, после чего попрощался со старухой и вышел из её душной светёлки.
Разговор с горничной лишь подтвердил сказанное нянькой, но ничего более Настя не рассказала. Владимиру вообще показалось, что она не то не вполне развита умственно, не то чем-то озабочена до такой степени, что не сразу понимает, о чём её спрашивают. Впрочем, вопрос о травах, за которыми хозяйка её посылала, девушка поняла и замахала руками, осеняя себя знаком святой Бригиты:
– Что вы, что вы, господин следователь! Разве ж можно такое делать? Для сна я травы покупала, законные, с печатью и всеми делами.
– А у кого? Мне бы тоже пригодились… для сна-то, а?
– Не помню я, – Настя свела глаза к носу для убедительности. – Забыла.
Так старательно девушка разыгрывала дурочку, что грех было бы ей не подыграть, так что Суржиков покивал, погладил её сочувственно по плечу и сунул в карман фартука монетку.
– Купи себе конфет каких, – сказал он, умалчивая о том, что вместе с монеткой в этот самый карман попала невзрачная сухая горошина нута.
Как и о том, что был это наспех замаскированный амулет, позволяющий в течение ближайшего часа послушать, что и кому Настя будет говорить, так сказать, передатчик. Приёмник представлял собой такую же горошину и размещался у сыщика в правом ухе, доставляя немалые неудобства.
Он попросил горничную узнать, может ли его принять хозяйка, та покивала и ушла куда-то вглубь жилой части дома. Суржиков похлопал себя по уху, беззвучно выговаривая слова заклинания, и в который раз удивился, что всё сработало.
Сработало, Тьма его побери!
Слышно было негромкое «тук-тук» и голос Насти, уже вполне нормальный и бойкий, без гнусавости и протяжных гласных.
– Можно, Шарлотта Германовна?
– Заходи скорей! – чуть хлопнула дверь, скрежетнул ключ в замке. – Ну, что там? Да не стой столбом, подай мне рясу мою, и тем временем рассказывай!
– Сыщик пришёл, – стала докладывать горничная. – Сперва со старухой говорил долго, потом за меня взялся. Пантелеймоновна-то ему напела всякого, и про травки особые, и про Дианку…
Оценив подробное и толковое изложение обоих разговоров (подслушивала, значит, милая девушка Настя, пока он с нянькой беседовал), Влад отметил и звонкий, красивый голос Шарлотты, и её правильную речь, и манеру говорить – твёрдую и уверенную, но не напористую.
Тем интереснее было услышать вялое и безжизненное «Здравствуйте!» от женщины,
