Узревший сокрытое - Константин Владимирович Утолин
На следующее утро Пётр решил снова поработать с образами данных наблюдений атмосферных процессов. И спустя примерно час вдруг заметил, что начал ощущать некие закономерности протекания процессов, связанных с атмосферными явлениями, на таком комбинированном уровне знаний о физике, химии и даже географии, которого он ранее даже не мог себе представить. А возникающие на мониторе образы словно затягивали внимание, позволяя выявлять в них всё новые визуальные особенности. Картируя которые на экране, Пётр автоматически запускал связанные с ними области данных в программы статистического анализа и имитационного моделирования. Через некоторое время, чуть ли не силком оторвав себя от монитора, он вывел на экран уже результаты обработки этих областей данных. Увидев которые, присвистнул. Потому что получалось, что он за день создал модель предсказания погоды, которая, судя по всему, по точности должна была превзойти все как минимум публично известные модели. Решив это проверить, он запросил в «Заслон»-е данные из областного гидрометеоцентра, «скормил» их созданной модели и запустил расчёт прогноза. И оставив машину делать вычисления, уже около восьми вечера отправился домой.
Придя утром в лабораторию, он первым делом распечатал результаты сделанного по его модели прогноза погоды в Северо-Западном регионе России. После чего, вдохновлённый результатами, решил заняться обработкой медицинских данных. Однако сегодня создаваемые системой образы как-то не затягивали, и работа с ними не приносила такого удовольствия, как вчера. Пётр чувствовал, что этому есть объяснение, но оно находилось где-то на краю сознания и его никак не удавалось ухватить. Поработав так примерно час, он решил переключиться и отправился к знакомым в соседнюю лабораторию, где почти всегда можно было сыграть в шахматы. На этот раз его оппонентом оказался замначальника лаборатории Михаил Семёнович, бывший то ли кандидатом в мастера спорта по шахматам, то ли даже мастером, но в любом случае слывший одним из сильнейших шахматистов здешнего факультета. И Пётр уже приготовился было с достоинством проиграть, когда вдруг понял, что смотрит на доску иначе, чем раньше. Сейчас он не считал ходы, а видел складывающиеся на доске узоры из фигур, которые обладали… Пожалуй, наиболее правильно было охарактеризовать эту их характеристику словом «сила». И каждое перемещение той или иной фигуры приводило или к усилению, или к ослаблению возникающего на доске узоров из своих и чужих фигур. Естественно, что лучше всего было делать такие ходы, которые приводили к увеличению силы своего узора и ослаблению чужого. Следующими по эффективности были ходы, которые приводили к ослаблению узора противника при сохранении силы своего. Или даже некотором её снижении, но меньшем, чем у противника. Как не странно, усиление своего узора, большее, чем усиление узора противника, было менее эффективным. И Пётр вдруг ясно понял, почему – потому что любая сила имеет пределы, а у слабости пределов нет. И поэтому лишать противника сил стратегически выгоднее, чем наращивать свои. Грубо говоря, лучше отнять у противника 10 единиц силы, чем получить эти же 10 единиц самому.
Уловив это складывающееся при взгляде на доску ощущение, Пётр решил довериться ему и стал делать ходы, исходя из чувства усиления-ослабления складывающихся на доске узоров из своих и чужих фигур. И спустя полчаса Михаил Семёнович с некоторым удивлением констатировал, что Петру удалось свести партию к патовой ситуации. Разглядывая доску, замначлаб сказал:
– Похоже, Вы, Пётр, усиленно занимались шахматами всё то время, пока я Вас не видел.
– Ну не то, чтобы усиленно. Так, разбирал этюды и анализы партий, – ответил Пётр.
– Да у Вас, батенька, оказывается, талант к шахматам. За такое короткое время без практики в играх так повысить уровень – это сильно.
Поговорив ещё немного с Михаилом Семёновичем о шахматах, Пётр вернулся в лабораторию. По дороге обдумав, что, похоже, интенсивная работа с системой Витковского может очень сильно перестраивать восприятие и мышление.
В постоянных экспериментах с обработкой с помощью системы Витковского данных из разных областей деятельности прошла неделя. Фиксируя настройки для оптимальной обработки данных из той или иной области интересующей «Заслон» человеческой деятельности и создавая выборки наборов данных для машинного обучения, параллельно Пётр отметил, что его ум помимо всё более точного анализа образов, создаваемых системой, стал способен замечать некие регулярности, или, наоборот, аномалии и в окружающем реальном мире. В форме и движении облаков, волн на реке или море, в движениях листьев в кронах деревьев и даже в потоках машин и людей на улицах. И всё чаще Пётр начинал видеть окружающее в режиме восприятия, когда внимание фиксируется не на плотностях, а на пустотах. Рассматривая крону дерева, он видел не ветви и листья, а просветы. А глядя на растопыренные пальцы руки, видел не их, а промежутки между ними.
Заинтересовавшись этим, Пётр подумал, что работу с создаваемыми системой Витковского образами можно усилить, если специально развить в себе способности к визуальному восприятию мира и интуицию. И начал искать способы для этого, сразу же натолкнувшись на модное направление под названием нейрографика. Но посмотрев ряд вебинаров, решил, что в этой методике слишком много псевдомистической «шелухи». После чего занялся поиском чего-то похожего, но имеющего более рациональное и, может быть, даже научное основание. В результате натолкнулся на книги и видео по виртуальным мирам трансового рисунка Яковлева, интегральной графике Любимова и методике структурного кода воображения (СКВ-матриц). Начав пробовать описанные там практики, обнаружил, что делает их так, словно уже был с ними знаком и требуемых состояний достигает довольно легко и быстро.
А потом СЛУЧИЛОСЬ ЭТО! Произошло ОНО настолько буднично, что поначалу Пётр просто не обратил на ЭТО внимания. Он шёл вечером вдоль канала и смотрел на рябь волн на воде. И вдруг в воображении мелькнуло, что один из возникших узоров волн может быть изменён. И тот изменился именно так, как Пётр и увидел. Сначала Пётр подумал, что он стал обладать способностью к некоторому предвидению. Но когда он уже подходил к Невскому, то в воображении опять промелькнуло, что видимый узор может измениться – и тот снова изменился. И тогда Пётр решил проверить, является ли это результатом предвидения, или же он стал способен транслировать возникающие в его воображении образы вовне. Для чистоты эксперимента он отвлёкся от рассматривания воды, дошёл до метро, проехал до своей остановки и уже по пути от станции к дому посмотрел расфокусированным взглядом на крону одного из деревьев, уже привычно увидев
